[~Artana~]

Охох))))
Да простит меня бог-шипперства-долмы за эту вольность)

Но я снова пал в броцесты, кинки и прочая.
Почти что по заказу, ахах

текст

Прошло всего полгода с тех пор, как Ши Цинсюань вознёсся на верхние небеса. Ши Уду переживал за его службу и его жизнь буквально каждую секунду. Вдруг он не сумеет в полной мере овладеть своей силой? Или не сможет понять Ветер – на то, чтобы узнать в полной мере обращение со всеми морями, реками и озерами у самого Ши Уду ушло несколько месяцев.
Однако, Ши Цинсюаню все удавалось на удивление легко. Он приходил в восторг от своих новых сил, он с ребячьей радостью следил за тем, как паруса торговых кораблей наполняются ветром и скоро идут по нужному направлению. Он бегал, веселился, хлопал в ладоши и… сердце Ши Уду переполнялось нежностью.
Он все сделал верно. Его брат – на своём месте. Его самая большая гордость, его самое ценное сокровище, самое дорогое, что есть в его жизни.
Как ветер даёт жизнь морским и речным волнам, заставляет их подниматься выше и бежать быстрее – так само существование Ши Цинсюаня давало его старшему брату волю идти дальше, делать больше, не останавливаться на достигнутом.
Он сумел перевернуть судьбу – и младшего брата, и свою собственную – поставив их обоих на самый высокий пьедестал. Туда, где было настоящее место Ши Цинсюаня – Ши Уду поднялся так высоко только благодаря тому, что в конце его долгого и мучительного пути был именно этот итог.
Ши Цинсюань не оставлял своих привычек и привязанностей, всё так же приходя на Средние Небеса к своим многочисленным друзьям. Он раздавал добродетели, дорогие украшения и артефакты запросто, даже не задумываясь. Попроси его отдать золотое кольцо или браслет с редчайшими камнями – и он сразу снимет его и всучит прямо в руки, заливисто смеясь.
Как он сумел сохранить все это после того, что им обоим удалось пережить, после стольких смертей, долгих лет нужды и лишений? Его единственное солнце, его единственный смысл, его…
Ши Уду отходит от окна, один в своих покоях. Дорогое убранство дворца должно было радовать его, но оставляет без всяких эмоций – оно имеет смысл, только когда его брат приходит сюда, с любопытством рассматривает дорогие безделушки, расслабленно вытягивается на мягких удобных подушках или с интересом что-нибудь читает – чаще всего это глупые рассказы из мира смертных, которые, кажется, не меняются по сути своей годами.
- Брат?! Я уже закончил со своей работой. Ты говорил, что сегодня освободишься пораньше, поэтому я и решил прийти к тебе! – Цинсюань стоит в дверях, громко выкрикивая всю тираду и явно не замечая Повелителя Вод. Тот стоит за колонной – впрочем, не собираясь прятаться.
Ши Уду усмехается, но остаётся стоять на месте.
- Эй, ну неужели ты снова задержался?! Опять?! – в голосе Повелителя Ветра ощущается раздражение и тревога.
Ши Уду делает шаг вперед и смеётся, запрокидывая голову.
- Ты сам опоздал! Между прочим, сегодня я закончил со всеми делами вовремя.
Ши Цинсюань подходит к нему быстро и стремительно, тут же заключая в объятия. Ши Уду просил его никогда так не делать на людях – но сейчас вокруг никого нет, поэтому он сам прижимает брата к себе в ответ.
Кажется, это именно то, ради чего тот провёл этот долгий и сложный день, то, ради чего Повелитель Вод просыпается каждое утро, и…
«Водяной Самодур не любит ничего и никого, кроме денег», - говорят на Небесах.
«Денег и своей прекрасной супруги, Повелительницы Ветра», - добавляют к этому смертные верующие, и они правы в этом куда больше.
Ши Цинсюань с размаху приземляется на мягкую, обитую синим дорогим шёлком кушетку и отхлебывает вино, уже налитое для него в чашу.
- Почему ты ничего не сделал, когда тот корабль начал тонуть? Теперь люди вовсю говорят о том, как ты жестоко топишь те суда, команда которых не вознесла тебе молитвы! – неожиданно говорит Ши Цинсюань, и Ши Уду непонимающе смотрит на него.
- Разве ты не должен помогать смертным, которые попадают в беду? – продолжает брат, явно взволнованный вчерашней новостью.
- Это не всегда зависит от их молитв. И да, если команда сама пренебрегла своей безопасностью, вмешиваться в их судьбы означало бы… то, что смертные называют «чудом». Во-первых, мои силы не безграничны, чтобы тратить их на всех подряд, а во-вторых… это было бы серьёзным нарушением существующих порядков, - спокойно парирует Ши Уду.
Не первый раз, не последний раз. За это время Цинсюань уже мог бы понять, что ни один бог не сможет спасти все человечество. А ещё… то, что люди должны умирать – больше или меньше – таков порядок, устроенный в трёх мирах. Невозможно, да и попросту вредно, если все будут заканчивать свою жизнь только в глубокой старости.
Цинсюань невольно соглашается с его словами. Работа бога – не только помощь и ответ на молитвы – каждое действие и просьба верующего требуют очень тщательного рассмотрения. И далеко не всегда и не все из них должны исполняться.
- Люди говорят, что ты сам решаешь, кому дать свое благословение, а кого – погубить…
- Люди говорят, что мы с тобой – муж и жена. Что теперь, ты будешь слушать все слухи и сплетни среди них? И вообще, тебе следует поменьше общаться со смертными. Помни, что ты теперь – бог.
Ши Цинсюань вздохнул и отпил ещё вина, легко скидывая обувь с ног и совсем уже бесцеремонно подтягивая их на кушетку.
Ши Уду позволяет ему в своём дворце практически всё – строго следящий за поведением брата при других божествах, на собраниях и праздниках, наедине он разрешает младшему вести себя, как угодно.
- Я скучал без тебя, - протягивает он. – Тут, конечно, все очень замечательные, но у них так мало времени, чтобы прогуляться, или отпраздновать что-то вместе, или…
- Как много у тебя праздников, - Ши Уду притворно ворчит, но не мешает брату доливать ещё вина и тянуться за очередным ломтиком мяса на тарелке. На Небесах еда не является необходимостью, однако, если Цинсюаню все это нравится…
***
Он остаётся на ночь. У Цинсюаня во дворце Повелителя Вод – отдельное крыло со своими слугами. Он бывает здесь не так часто, но Ши Уду обустроил все так, чтобы брат чувствовал себя здесь с максимальным комфортом.
- Пошли, пошли со мной… мне будет скучно одному, - Ши Цинсюань, захмелевший от вина, хохочет и тянет его за собой, хватая за рукав и почти утаскивая в сторону купален.
- Я думал, ты собирался спать, - Ши Уду мягко усмехается, но следует за младшим послушно. Чего доброго, тот ещё упадёт где-нибудь, поскользнувшись на гладких камнях и расшибётся. Ши Уду будто забывает о том, что такие мелкие раны – пустяк для любого бога, и уж точно не закончатся для брата гибелью или серьёзным увечьем.
Ши Уду спокойно садится на лавку рядом с самим водным пространством, оставаясь в своих безупречно-белых одеждах.
- Ты не пойдёшь со мной? – что за несносный мальчишка, какого чёрта он уже в одних нижних одеждах, но будто бы забыл снять с себя все свои бесчисленные украшения? Он и мыться так собрался?
- Ну да. Почитаю книгу и прослежу, чтобы ты не сделал какой-нибудь ерунды в своём состоянии.
- И дагэ не присоединится? – что-то в голосе Ши Цинсюаня меняется. Что-то неуловимое, от чего кровь приливает к низу живота, а зубы слегка сводит.
- Не вижу надобности, - Ши Уду пытается оставаться холодным, но в то же мгновение Цинсюань оказывается у него на коленях, совершенно пошло садясь к нему лицом и прижимаясь всем телом.
Ши Уду вроде бы должен возмутиться и скинуть его с себя. Должен, но… остаётся сидеть, как ни в чём ни бывало. Руки непроизвольно смыкаются на талии Цинсюаня и даже прижимают его ближе.
- Что за ерунду ты устроил? – голос Повелителя Вод сейчас непривычно мягок, а Цинсюань – так же непривычно молчалив.
- Пару дней назад я слышал одну историю… про… Повелителя Вод и его хм… супругу, - юный бог нервно смеётся, прикрывая рот рукой.
Ши Уду смотрит прямо на его лицо – они так похожи и так отличаются в то же время. Иногда ему кажется, что Ши Цинсюань – словно более совершенная, отлаженная и прекрасная версия его самого. Версия, в которой оказалось больше красоты, мягкости, доброты и очарования.
Его тепло, его любовь, его безумие… его…
- Я говорил тебе – поменьше бывай в мире живых и поменьше слушая праздного трёпа, - нужно, чтобы голос сейчас звучал как-то более жестко и убедительно, но бог почти переходит на шепот, пока тёплые губы Цинсюаня несмело касаются его шеи.
Ши Уду никогда не позволял себе такого, думая, что это может только испугать его брата, отвратив от себя. Он хватается за разумные и логичные доводы – слишком тщетно.
Он должен встать, должен убедить себя, и… его руки уже скользят по нежным плечам, Ши Уду касается губами только щеки Цинсюаня...
- Может, мне принять женскую форму? – Цинсюань прижался совсем близко, будто не решаясь потянуться к сложным завязкам на одежде Повелителя Вод.
- Даже не смей, - Ши Уду вздыхает, но плотина его терпения уже сломана, и желание накатывает неудержимой волной.
Его пальцы скользят по белой шее, выступающим ключицам и ниже. Брат проводит ладонями по его груди, но Ши Уду перехватывает его запястья. Только собьёт его с настроя.
Ши Цинсюань нетерпеливо ерзает прямо на его коленях, но Ши Уду и не думает торопиться, снимая лёгкое нижнее платье и тут же касаясь губами тёплого и нежного плеча. Кожа мягкая, как шёлк, молочно-белая, как дорогой нефрит.
Он целует внутреннюю сторону локтя, все ниже спуская руками дорогие одеяния, оставляя брата уже наполовину обнажённым. Проводит языком по предплечью и одними зубами стягивает широкий золотой браслет с руки. Ему нравятся украшения, и Ши Цинсюань с радостью носит все его подарки, подбирая их под цвет и фасон своих нарядов.
Брат неожиданно вздрагивает, но не убирает руки. Ши Уду целует его запястье, проводит языком по нежным чувствительным участкам, по ладони и между пальцами. Цинсюань даже не смеет двигаться, только плотнее обхватывает его ноги своими, и неопределённо подаётся бедрами вперед.
Ши Уду хочется ласкать его вечность, он берёт его ладонь в свою, и обхватывает губами сразу три пальца, полностью погружая их в рот и касаясь языком уже внутри, слегка покачивая головой, как если бы…
Он поднимает взгляд, и Ши Цинсюань оказывается совершенно растерян, но очевидно возбуждён, он сжимает ноги ещё крепче, а его возбуждение уже становится ясно ощутимым.
- Ты… ты... сделаешь это? – в его голосе больше просьбы и надежды, чем неуверенности, и Ши Уду читает это, как полное согласие.
Он целует ключицы и грудь, мимоходом задевая пальцами соски, слегка нажимая на один камнем в собственном кольце – холодным прозрачным сапфиром. Ши Цинсюань коротко стонет и выгибается в ответ, его ладони сжимают плечи брата – на сей раз он их не убирает, вместо этого скользя кончиками пальцев по изящной спине, заставляя выгнуться ещё сильнее.
Ладонь Повелителя Ветра тянется вниз, и тогда Ши Уду с притворной угрозой в голосе тянет
- Продолжишь – скину тебя в воду, - и тут же прищуривается и улыбается.
- Ох, я знаю, что ты не сможе…, - и Цинсюань тут же оказывается поднят с удобного места – Ши Уду действительно в пару шагов доводит его до самого бассейна с чистейшей озёрной – но при этом очень тёплой – водой. Не скидывает – вода сама поднимается аккуратной волной и будто забирает юношу за собой, почти не касаясь длинных волос и не попадая на лицо.
- Ты же собирался мыться. Видишь – это очень просто, - Ши Уду с довольным видом садится рядом на бортик и снимает только верхнюю одежду, без раздумий опуская длинные полы и рукава прямо в воду.
- Намокнут, - укоризненно тянет Ши Цинсюань, и Ши Уду безразлично отмахивается.
- Как намокнут, так и высохнут, - он спускается следом и уже совсем откровенно прижимает брата к себе, ведя к уступу водной части купальни.
Тот так послушен и податлив сейчас, и это особенно сводит с ума. Он ложится на живот, слегка вздрагивая от прикосновения всех браслетов на запястьях брата. Ши Уду проводит руками по его спине, спуская последние детали одеяния, раздевая младшего полностью.
Цинсюань – само совершенство, само желание. Ши Уду целует его медленно, начиная с шеи и спускаясь по позвоночнику ниже и ниже, пока тот сам не подкидывает бедра и не подаётся навстречу.
Растирает масло прямо по пояснице, проскальзывая руками чуть ниже и жестом прося приподняться.
- Ах, ты можешь быстрее?! - Цинсюань приподнимается на коленях, упираясь руками в деревянную приступку.
- Ты куда-то торопишься? – тут Ши Уду снимает с себя тонкую цепочку белого золота и оборачивает вокруг уже практически вставшего члена брата. Внутри все сдавливает от желания, но мужчина не торопится, проводя холодным металлом по горячей плоти, опуская пальцы на головку, проскальзывая по ней и лаская осторожно, ускоряя движения постепенно.
Цинсюань вскрикивает и прогибается в пояснице ещё сильнее, впивается ногтями в пол и громко стонет, неуловимо покачиваясь в такт движениям руки. Его голос звучит так сладко, так страстно и возбуждающе, что Ши Уду перестаёт что-либо соображать, притягивая его ближе к себе за бедра, проводя языком между ягодиц и касаясь тугого колечка мышц.
Брат пытается слабо протестовать, но вместо этого ещё развратнее потирается о ласкающие его руки. Ши Уду слегка затягивает цепочку вокруг члена, и, обильно вылив масло на руку, проталкивает один палец внутрь, растягивая стенки, поглаживая изнутри, добавляя второй и растягивая стенки.
Он пытается протолкнуться ещё глубже, находя нужную точку – Цинсюань почти взвывает и резко насаживается на пальцы.
- Ну же, ну же, - задыхаясь, проговаривает он, и тогда Ши Уду начинает одновременно ласкать его член, обхватив уже всей ладонью, и проезжать подушечкой пальца по простате.
Ши Цинсюань сжимается вокруг его и изливается прямо на ладонь, вздрагивая всем телом и смеясь – впрочем, смеется он при всяком сильной эмоции – от радости, нервов, удовольствия или страха.
Ши Уду целует его ноги, гладит внутреннюю поверхность бёдер и даёт отдышаться, после чего буквально стягивает со своего места, привлекая к себе уже в воде. Младший бог разгорячен, расслаблен и податлив, как никогда. Его брату остаётся лишь слегка спустить легкие нижние одежды – возбуждение уже становится слишком болезненным и Ши Уду буквально насаживает на себя Цинсюаня, пока тот полностью готов к проникновению. Тот начинает двигаться сам – вода быстро смывает смазку, но младшему хватает лишь несколько резких движений, как Ши Уду, будучи уже на грани пика от представшего перед ним до этого зрелища изливается прямо внутрь.
Ши Цинсюань тяжело дышит и непривычно молчит, он соскальзывает с ещё напряженной плоти, даря восхитительное ощущение и смотрит в некоторой растерянности. Ши Уду рывком прижимает его к себе, соприкасаясь максимально близко, незаметно для себя уже по плечи стоя в воде.
- Ты же хотел удовлетворить чаяния верующих? – Ши Уду усмехается едва заметно, лицом зарываясь в мягкие локоны, которые уже сильно завились от влаги, как и его собственные.
- Ахахах, ты… понял меня слишком буквально, - какой он изящный, какой тёплый и мягкий – ледяное сердце Повелителя Вод всякий раз сжимается от нежности и тепла, что разливаются в районе груди, когда он даже просто смотрит на брата.
- Ты точно не был против, - к Ши Уду ещё не вернулся его прежний уверенный тон, он не размыкает объятий, продолжая прижимать к себе брата, гладя его по плечам и спине.
«Моя драгоценность, моя боль, моя любовь».
Он помогает брату вымыться и одеться, за несколько секунд облачаясь в новые одежды и принимая свой привычный, недосягаемый и величественный, вид. Никому, кроме брата, не позволено видеть его другим.