Кровь моя холодна. Холод её лютей Реки, промерзшей до дна. (с)
читать дальшеИз всех теней он был единственным, кто сохранил видимость прижизненного облика, такого, каким был в двадцать лет. У него остались те же жесты, он мог уверенно назвать свое имя и даже по сей день ясно помнил всю свою биографию и даже сам момент смерти - то обстоятельство, которое стиралось из памяти в первую очередь в мудром порядке загробного мира.
"Только он до сих пор может заставить нас вспомнить наши имена, он не дает нам забыть... вот уже шестой десяток лет, как его кости гниют в могиле, а он все продолжает, как при жизни, тревожить наш покой, не пуская к нам безумие и забвение... не знаю уж, хорошо это или плохо, только я помню его еще живым, помню, как завидовал тому, что он может чувствовать тепло солнца, может ходить по земле, лечить людей или убивать их. По-хорошему, за все его грехи ему была прямая дорога в Ад. Да только молился много... сам путался, кому молиться. И просился в Преисподнюю, все говорил первое время, что там у него остался кто-то, даже двое, вроде как." - с трудом принимающая человеческие очертания тень глухим, едва слышным голосом жаловалась на него, неопределенным кивком головы указывая на фигуру молодого человека в мантии, похожей на священническую рясу. Этот дух и впрямь можно было принять за живого, если бы не... Видимо, он прекрасно слышал жалобы тени - повернулся в её сторону с мягкой, будто извиняющейся улыбкой и почтительно поклонился.
"Тяжело ему помнить это все. Он рассказывал, что много людей на своем веку сгубил. Из жалости, из какой-то верности..."
Близился рассвет. Духов становился все меньше, и даже собеседник вдруг куда-то подевался. Фигура молодого человека все более терялась в предрассветных сумерках. Но казалось, что его не страшит свет солнца, казалось, что он видит куда далее любого смертного и каждого из подобных ему призраков.