[Flamekeeper]

И снова я написалъ.
Джен, ангст, Не Хуайсан и его мстя.

ТЕКСТ

Его господин пьяно смеется, неловко улыбается, глядя на Цзинь Гуанъяо, хватает того за вышитые золотом рукава, а потом, что-то невнятно бормоча, почти утыкается лицом в вышитый на груди Верховного заклинателя цветок.
Он битый час жалуется, спрашивает совета, переспрашивает снова и томно вздыхает, когда Цзинь Гуанъяо пытается что-то ему объяснить.
Не Ханг едва слышит, что говорит его господин, зато хорошо слышит, что говорят люди за его спиной. Он сжимает рукоять сабли так, что белеют костяшки пальцев, но еще до их поездки господин Не предупреждал его о таком исходе. Как и о том, что отвечать на подобные выпады не следует.
«Настоящее горе для клана Не. Не понимаю, как адепты еще не разбежались».
«Конечно, ведь это никчемное создание покрывают хм… великие люди. А так бы того давно прирезали, как собаку».
«Какой позор, какое несчастье».
Глава ордена Не тем временем продолжает посмеиваться, перечислять свои несчастья и смотреть на Цзинь Гуанъяо, смущенно закрываясь веером. Он остается таким же красивым – но Не Хангу хочется просто взять и увести его отсюда, поднять за шиворот его дорого ханьфу и вывести из зала.
Так нельзя. Отвечать людям тоже нельзя. Надо делать вид, что все происходящее совсем его не касается.
Наконец Не Хуайсан встает с места – роняет веер, едва не падает сам, заливаясь смехом, быстро кланяется хозяину замка и, пошатываясь, зовет Не Ханга даже не по имени – просто маша тому рукой и широко улыбаясь. Падает на его плечо, непрестанно извиняясь – перед ним, перед Цзинь Гуанъяо, который все это время не теряет своей вежливой, но несколько смущенной улыбки – иногда он улыбается в точности, как сам господин Не, и адепт берет себя в руки, действуя так, как ранее говорил ему Не Хуайсан.
Господин виснет на нем, смеется и едва не падает. Не Ханг сохраняет безразличное выражение лица, выводя его из залы и ведя до гостевого флигеля, который выделили клану Не на время очередного собрания.
Там он продолжает глупо посмеиваться, спотыкаться, неловко шутить со служанками, слишком мило прикрываясь веером. Они поднимаются в комнаты – там Не Хуайсан одним движением сбивает какую-то статуэтку рядом с входом – слишком быстрым и точным для пьяного, и принимается громко причитать. Когда прибегают слуги, он извиняется и перед ними, хватает их за рукава и смотрит в глаза, а потом, так же неловко спотыкаясь, отходит, давая возможность прибраться.
Осколки убирают, выносят, извиняются перед главой клана. Вскоре слуги покидают этаж. Не Ханг слышит смешки и перешептывания служанок.
«Очень жаль, такой красивый. Наверное, ему тоже не здоровится. Вы ведь слышали, что его брат…», - Не Ханг вздыхает и отводит господина в покои, где тот тяжело садится за стол, складывая на него руки.
И – секунду спустя поднимает на Не Ханга совершенно ясный и спокойный взгляд.
- Как я замучился, - выговаривает он совершенно ровно и трезво, поправляет прическу и выдыхает.
- Ты – молодец. Все сделал правильно, - Не Хуайсан отводит взгляд. – Надеюсь, ты понимаешь, зачем это.
Не Ханг, находясь подле господина последние несколько лет, отчетливо мог понять одно – все это время он собирал какую-то информацию. Нить за нитью – помимо Не Ханга, были другие люди клана Не, были заклинатели из других кланов, шпионы и простые горожане.
Как мог заметить Не Ханг, ни у кого, кроме главы клана, не было четкого понимания того, для чего нужны все эти действия, и куда они ведут. Каждый из них видел только часть мозаики, несколько нитей, из которых его господин плел некую сеть… сеть, чтобы поймать туда кого-то.
Не Ханг мог только догадываться, куда вели все следы. Но – отказывался верить в это.
Сейчас господин сидит перед ним – абсолютно трезвый, совершенно спокойный. Он поднимает свои светло-желтые, невероятные какие-то глаза, и у Не Ханга едва не перехватывает дыхание – в его взгляде столько тоски, что хватило бы отравить ей и его, и весь дворец, и весь ЛаньЛинь. На секунду кажется, что сердце перестало биться – но после Не Хуайсан извиняющеся улыбается, и жуткое впечатление исчезает.
- Прости, что тебе приходится видеть и слышать это, - господин Не устало вздыхает, опираясь руками на стол, так, что длинные волосы падают, завешивая лицо. – Ты же веришь, что… это необходимо?
Не Ханг кивает и молча наливает чай – еще теплый, он стоит на том же столе.
- Себе тоже налей, - из Не Хуайсана, казалось, еще пару минут назад пьяно смеющегося и делающего неловкие жесты, казалось, ушли все силы. – Не забудь, завтра предстоит повторить это, но уже на официальном приеме.
- Да, слушаюсь вас, - Не Ханг слишком хорошо знает господина и не смеет возражать.
***
Он слишком хорошо знает господина и слишком хорошо помнит, что бывает, когда в его делах появляются настоящие преграды, и что знаменитая ярость Не, казалось, спящая в задумчивом молодом господине, порой находит ужасающий выход.
В то время Не Хуайсан всего полгода был главой клана – он убедил старейшин в своем замысле – и клан Не затих, будто бы скрылся с арены борьбы за влияние орденов. Из того, что видел Не Ханг – новый господин немало заботился о благосостоянии клана, умел в нужный момент воспользоваться связями или завести новые – но делал это очень аккуратно, будто исподтишка, отдавая распоряжения лишь небольшой группе верных ему людей, в которую входил и Не Ханг, который служил еще Не Миндзюэ и видел, как рос его младший брат.
Он был одним из немногих, кому было позволено видеть настоящее лицо главы. Исполненный то мрачной, жестокой решимости, то черной меланхолии - Не Хуайсан редко позволял кому-то видеть себя таким. Даже тем, кого называл близкими людьми и к кому так часто бегал за помощью.
В тот день к нему пришел очередной гость – одетый в торговца, он сменил и походку, и манеру речи, как только оказался в гостевой комнате главы ордена. Ловкие, будто кошачьи движения, чуть прищуренный взгляд и манеры выдавали в нем человека… иной профессии.
Не Хуайсан долго разговаривал с ним, привычно улыбаясь – с такими людьми он вел себя хоть и скромно, но с достоинством. Они вышли в сад – и Не Ханг, сопровождавший господина на почтительном расстоянии, увидел, как его лицо, не меняя своего выражения, побелело, будто вся краска сошла с него. Он продолжал также улыбаться – мгновенно взяв себя в руки, учтиво кивать и благодарить гостя. После он легким движением дал ему кусок драгоценного металла, отчего глаза посетителя жадно блеснули, и, раскланявшись, сам проводил его до ворот.
Он развернулся, чтобы пойти назад в покои, и лицо его тут же стало другим – еще бледнее, чем прежде. Не Хуайсан шел, будто бы не видя ничего впереди.
- Все в порядке, мой господин? – Не Ханг не мог понять, возможно, это была хворь, или известие, принесенное тем лже-торговцем, было столь ужасно.
В ответ глаза главы ордена блеснули ужасным, зловещим огнем, тот резко, не говоря не слова, прошагал к покоям. Одним пинком снес небольшой стол, низкие стулья. Он, не говоря ни слова, молча и ожесточенно бил и чайный сервис, и мебель, что подворачивалась под руку.
Черная-черная волна – волна ярости, ненависти и гибельного разрушения будто шла после каждого движения молодого господина, захлестывала и его, и все вокруг с головой.
Не Ханг с ужасом подумал, что незадолго до гибели ровно так же вел себя отец Не Хуайсана – разбивая, круша, молча и страшно ломая все вокруг.
Длилось это несколько минут, после чего глава ордена молча замер, и тихо сел пол на пол.
«Ему мало было просто его смерти»… - он не проговорил – зло прошипел эти слова, и слезы наконец появились у него на глазах. Не Ханг не подходил, не мешал ему – нарочито отвернулся, стоя в стороне и не подходя ближе – годы и годы в этом клане научили его правильно вести себя в таких ситуациях.
Через несколько минут Не Хуайсан встал на ноги – бледный, растрепанный и с разодранным веером, из которого жуткими костями торчал металлический остов – весь роскошный расписной шелк был содран.
- Прости, - он привычно неловко улыбнулся и быстро поклонился адепту. – И… спасибо за то, что ты делаешь, - Не Хуайсан повернулся и сам стал поднимать стол и стулья – Не Ханг ответил, что позовет слуг – и тогда господин быстро спрятал веер в расписной широкий рукав и поклонился.
- Пусть принесут вина и не приходят ко мне до утра, хорошо? – это звучало не как приказ – как просьба.
Не Хуайсан удалился к себе. Слуги опять начнут шептаться, что новый господин только и знает, что пить да стенать себе без меры. Не Хангу следует не спорить с ними.
***
Его кожа холодна, словно лед – и Не Хуайсан сам не замечает, как слезы непрерывным потоком бегут по его лицу, пока он, с замеревшим от ужаса взглядом, наносит стежок за стежком. Только рядом с ним лютый мертвец, когда-то бывший его братом, успокаивается и перестает двигаться вовсе, будто замирая.
Побелевшие губы главы ордена шепчут ему какую-то бессмыслицу, игла входит в онемевшую твердую кожу, и Не Хуайсан уже ничего не понимает и с трудом видит – слезы застилают его взгляд.
- Потерпи, потерпи, А-Мин, - он называет его совсем как в далеком детстве, будто забывая, что мертвецы не чувствуют боли. Делает последний стежок и замирает, когда пустой и бессмысленный взгляд мертвеца останавливается на нем. Не Хуайсан не может не плакать, как ни пытается.
Забрать его тело стоило больших усилий – еще больших стоит теперь унять его. Не Хуайсан выводит пальцем на его руке пару знаков, тихо что-то шепчет – и смотрит прямо в глаза, вытирая слезы рукавами.
Рука мертвеца медленно поднимается вверх – и Не Хуайсан замирает, адепты вокруг тоже – страшный монстр, в котором теперь не осталось ничего от прежнего главы ордена… подносит руку к самому лицу главы нынешнего… и Не Хуайсан, из глаз которого не пропадает выражения ужаса и отчаяния – с самой той секунды, как он решился подойти и взять иглу в руки – цепенеет перед ним. Мертвая бледная рука вытирает слезы с его щек, хотя сам... его брат, стоящий напротив, не выражает никаких эмоций.
- Что… что же он сделал с тобой, А-Мин? – Хуайсан чувствует, как рука ложится ему на плечи, и он оказывается почти прижат к подранному грязному ханьфу, когда-то бывшему дорогими погребальными одеждами.
Ему хочется орать, хочется кричать в голос, потому что такого не должно было произойти. Не с его братом. Не с главой клана Не. Он никогда, никогда в жизни не сделал ничего такого, чтобы заслужить столь ужасную смерть, не имея возможности ни уйти из этого мира, ни переродиться, навеки заключенный даже не в тело – разбросанный по всей Поднебесной кусками, обломками ярости. Этому Яо было мало убить его – надо было еще поглумиться, заставить страдать его напоследок, заковав его душу, разодрав его на куски…
«Тебе станет легче, если я приведу его к тебе? Если ты заберешь его жизнь своими руками? Если ты сможешь убивать его вечно-вечно? Тогда ведь твоя душа сможет успокоиться, А-Мин?» – Не Хуайсан почти шепчет это – брат не убирает своей руки с его плеча.
«Если ты слышишь меня – приходи – прямо по той дороге. Ты ведь сможешь найти его? Он попытается убить меня», – сейчас Не Хуайсан готов обманывать даже собственного брата – своего мертвого брата, ради того, чтобы дать в его руки то, что тот жаждет больше всего.
«Если это успокоит тебя – ты увидишь его смерть, почувствуешь, как его душа покидает тело – пусть это сделает твою ярость меньше. Если тебе станет легче, если твоя душа сможет уйти – я ни о чем не буду жалеть. Даже если после…», - Не Хуайсан осекается, вовремя решая не говорить и о своей возможной смерти.
Ему странно касаться мертвого, холодного тела, видеть эти пустые глаза и с болью и ужасом различать в посиневшей коже знакомые черты. Убить Цзинь Гуанъяо – было единственным желанием его брата перед смертью. Пусть же он сможет сделать это. Сам, своими руками.
Не Хуайсан быстро и четко выводит заклинания на руках мертвого – ему все еще хочется завывать в голос и кататься по земле, заливаясь слезами, но он выполняет весь необходимый ритуал, провожая брата в подобие сна. Рядом с ним Не Миндзюэ – тот, что был когда-то им – почему-то успокаивается. Не Хуайсан с грустью думает о том, что он сам сейчас – как его сабля, и говорит с ним нынешний глава Не по тому же принципу, что обычно разговаривают с демоническим клинком.
Когда все завершено, и мертвое тело кладут на носилки, Не Хуайсан понимает, что сил в нем не осталось вовсе. Кричать и плакать уже не хочется. Рядом с ним остается только пара адептов – остальные доставят Миндзюэ к назначенному месту. Один из них подхватывает господина, когда тот почти падает лицом в землю от переутомления.
- Пару часов… посплю пару часов, пока этот не подойдет достаточно близко, - Не Хуайсан, казалось, готов уснуть прямо в кустах – и адепты не узнают в нем своего изнеженного господина. Но все же проводят до лагеря.
По правде говоря, ни один из них не решился бы подойти к лютому мертвецу – тем более такому, как их бывший глава Не Минцзюэ – без оружия в руках. Да и с оружием тоже. Пару раз им казалось, что страшный мертвец просто свернет шею их главе – но тот послушно стоял перед ним, сам словно марионетка и, кажется, даже узнавал младшего брата.
***
Перед рассветом Не Хуайсан проснулся – молчаливый и бледный. Он взял в руки свой новый веер и вышел из палатки.
- Не ходи за мной. Никто не ходите – иначе этот заметит вас, - он насмешливо улыбнулся и, тут же сделав какое-то скорбное лицо, удалился дальше по дороге.
Не Хуайсан хотел проконтролировать все лично, убедиться собственными глазами, что все пройдет удачно. Он обогнал Су Ше по окружному пути, и сейчас шел перед ним, неловко прихрамывая. Увидев адепта, Не Хуайсан тут же смущенно засмеялся и замахал ему рукой.
- Ох, как я рад, что встретил тут кого-то! Я…Я… потерялся, и не очень понимаю, где нахожусь, - глава Не потупил взгляд и почти спрятался за веером. – Адепты… оставили меня здесь, похоже, - он дурацки рассмеялся, покраснев, словно барышня на выданье.
Су Ше остановился и молча поклонился Не Хуайсану, тут же грубо схватив того за запястье. Тот едва удержался, чтобы не огреть не по лицу, но вместо этого только сдавленно всхлипнул и произнес: «Вы же отведете меня в город? В любой город, пожалуйста, моих денег хватит».
- Заткнись ты! – манеры, которыми так славился орден Лань, видимо, покинули Су Ше. Как и понимание того, кто перед ним стоит.
Не Хуайсан был и без того измучен и на пределе своих сил, и, когда прибывший слуга Су Ше пришел, чтобы связать его и забрать в качестве заложника, старательно изображал страх, после чего решил, что лучше вовсе будет упасть в обморок – так идиот Су Ше наконец замолчит. Глава клана побледнел, закатил глаза и упал без чувств – этот прием удавался ему весьма хорошо еще со школьных времен.
Сейчас этот прихвостень Яо думает, что поймал свою жертву. Не понимая, что новая жертва – это он сам. Не Хуайсан держит в себе желание пнуть его ногой в лицо и покорно повисает на руках его слуги. Стоит терпеть, ведь совсем скоро он исполнит последнее желание брата.
***
Он стоит перед заколоченным гробом и думает о том, что сказал бы Миндзюэ, поняв, как именно его младший брат осуществил свою месть – чужими руками, хитрой сетью манипуляций, подкупов, угроз и обещаний. То, что сам прежний глава клана ненавидел больше всего.
Не Хуайсан вздыхает, невидящим взглядом обводя толпу. Все старейшины тоже вздыхают – все думали, что глава Не испортит ритуал, но тот провел его безупречно, вызвав одобрительные перешептывания в толпе. Он учтиво кланяется гостям и сходит с помоста.
«Если мы встретимся в следующих жизнях – это уже будет лучше наградой».