Про перерожденного Уцуро текст.
Зарисовка про его похождения с Гинтоки.
Воот))
ТЕКСТОстрый прут протыкает кожу на пояснице, проходит вверх по позвоночнику, смертельно-больно разрывая ткани, выходит наружу возле шеи, оставаясь почти полностью под кожей. Человек грубо смеется, потягивая прут ровно вверх, приподнимая на рвущейся коже. Пьяно, тупо хохочет, брызгая слюной и источая запах забродившего пойла и пота.
Он кричит-кричит в его руках, срывая голос от боли и ужаса...
Кричит, вскакивая и выпрямляясь слишком резко, ощущая, как бешено колотится сердце в груди. Заводит руку на спину, ощущая чистую и свежую ткань рубашки, поднимает глаза...
- Эй, тебе еще снится всякая хрень? - Гинтоки, лохматый и заспанный, обеспокоенно глядит на него. - Да полно тебе, в следующий раз просто наподдай как следует тому, кто схватит тебя в этом сне.
Мальчишка глядит на него огромными, темно-алыми глазами, в которых стоят слезы и бесконечный ужас.
- На, - Гинтоки протягивает кружку с водой. - Пока я тут, с тобой, никакой засранец к тебе даже не подойдет, будь спокоен.
Ребенок послушно делает пару глотков и отдает кружку назад.
- Мы все догадывались, что твоя жизнь была непроста, но тогда и не думали, насколько, - мужчина осторожно дотрагивается до волос подопечного. Тот не возражает и даже не шевелится.
- Ложись спать. Давай... - Гинтоки принимает странный вид, становясь до смешного милым. - Давай, закрывай глазки, ложись поближе к костру, и я буду тебя сторожить, - тянет он.
Ребенок улыбается ему в ответ, утирая рукавом слезы. - Если ночью тебе приспичит отлить, просто ткнешь меня в бок, и я опять буду сторожить, - он говорит обеспокоенно и успокоительно одновременно, явно и заметно теряясь при своем спутнике.
Через минуту он уже сонно сопит, упав на одеяло рядом с ребенком. Мальчишка щурится на костер, тяжело вздыхает и ложится поближе. В этот раз ему не снится ничего.
Наутро они снова отправились в путь - он не знает, куда и зачем направляется Гинтоки - просто следует за ним, куда бы тот ни пошел. Этот парень сразу показался ему чем-то знакомым. Только вот сложно сказать, чем именно. Он всегда разговаривает с ним негромко, бывает до жути смешным и довольно сообразительным. Учит его фехтовать - впрочем, это дается мальчишке без особого труда - иногда он уворачивается или делает хитрые уходы просто по инерции, даже не задумываясь над этим. Его воспитатель в такие моменты делается серьезным, понимающе кивает головой.
- А вот такую штуку ты мне показывал, - иногда рассеянно бросает он.
Но мальчик ни о чем не спрашивает - Гинтоки странный.
Иногда он думает, что он должен быть сильно младше его самого. Совсем ребенком, и что это он должен опекать и оберегать его, не наоборот.
Гинтоки показывает ему растения в лесу, учит ловить рыбу и охотиться на разных животных. Впрочем, последнее у него не очень хорошо выходит. В самые страшные ночи он всегда приходит и ложится поближе, охраняя покой ребенка.
Ему постоянно снятся пытки и убийства. Бывают сны, в которых никто не трогает его самого - но он, уже взрослый, высокий и с длинными волосами, убивает бесконечно. Убивает и убивает, режет, колет, блокирует удары, разбивает головы безликих людей голыми руками. В такие ночи маленькое сердце его сжимается от бесконечной, непонятной тоски и одиночества. Он не вскакивает в страхе, но весь день после этого ходит еще задумчивее, чем обычно, непонимающе разглядывая маленькие детские ладони, отказывается от уроков или вовсе уходит один в лес.
Гинтоки не особенно ищет его - ребенок сам старается не терять его из виду.
С неделю назад его воспитатель ни на шутку испугался - когда он споткнулся и упал с довольно высокой скалы. Он потом смеялся над ужасом в глазах Гинтоки, который глядел на зияющую дырку в пробитом затылке. Это было чертовски больно, но через несколько минут на голове наросла новая часть черепа, после - кожа, после отросли светлые волосы.
- Какой я идиот, какой идиот! Будь ты другим, ты бы помер со мной давно, - Гинтоки извиняющеся смотрел на мальчишку, нервно почесывая в затылке.
Ребенок махнул рукой, и тут неожиданно Саката прижал его к себе, гладя по месту, несколько минут назад истекающему кровью.
- Прости меня, - выпалил Гинтоки и почему-то отвернулся.
Он был всегда теплым и вел себя, то храбрясь, то извиняясь за какие-то непонятные вещи.
Иногда они ночевали в постоялых дворах - это не очень нравилось мальчику. Там было много людей, некоторые из них хотели разговаривать с ним.
- Не-не, он немой у меня, - парировал обычно Гинтоки. Потерял родителей, с тех пор не говорит, - врал он с уверенным видом.
- Мой брат, - говорил он иногда. - Мамочка с папочкой наши погибли на пожаре, - и делал очень скорбное лицо. Мальчишка тоже пытался сделать скорбное лицо, хотя при взгляде на Сакату в такие моменты его разбирал смех.
- Это от нервов, - тут же пояснял старший. Сильное потрясение для моего Шойо.
Имя это казалось тоже очень знакомым и нравилось ему.
Иногда Гинтоки называл его "Уцуро", и это неизменно наводило печаль.
Чаще всего он просто говорил ему безличное "ты", и ребенку вполне нравилось это.
Самое интересное на постоялых дворах - это столовая. Гинтоки, ворча на "неподъемные цены" обычно покупал ему рамен со свининой и резными звездочками в бульоне, или собу, или рис с кусками курицы.
Иногда они гуляли по двору. Мальчишке казалось, что он не узнавал, скорее вспоминал это все.
Самым странным было то, что он вспоминал Гинтоки. Не взрослого мужчину, который так старательно и неловко заботился о нем, а совсем мальчишку, угрюмого и немного ленивого, всегда такого же смешного и... почему-то донельзя привычного для него.
Он всегда немного неправильно держал меч, прихватывая рукоять большим пальцем. Откуда-то ребенок помнил эту привычку. Однажды, во время тренировок, он прямо указал ему на руку и поднял палец.
Гинтоки удивленно расширил глаза, как-то странно посмотрев на воспитанника.
- Ах да, я всегда забываю... - рассеянно и медленно протянул он.
Солнце клонилось к закату. Маленькие ноги мальчика быстро уставали, поэтому иногда Гинтоки просто сажал его на спину и так и продолжал свой путь. Он был совсем нестрашным, - откуда-то Шойо помнил, что людей лучше остерегаться и не заговаривать с ними первым. А раз уж заговорил - то первым следует и бить, пока они не начали атаковать.
Прохожие и прислуга в постоялых дворах были улыбчивыми и милыми. Они всегда улыбались ему, иногда дарили маленькие конфетки или трепали по голове. Последнее Шое не особенно одобрял, всегда стараясь увернуться или скрыться за спину Гинтоки.
- Такой милый у вас братик, стесняется,.. - обычно отвечали ему на это, а Саката немного гордо качал головой, как бы говоря "да, самый милый ребенок из тех, что вы могли видеть".
Шое много смеялся с ним. Много улыбался. Он понятия не имел, куда ведет этот долгий путь. Но ему и не хотелось, чтобы он заканчивался.