[Flamekeeper]

Рассказ про то, как Мицунари - кицунэ.)



1. Ветер подул откуда-то издалека, подняв листья с тщательно утоптанной дорожки вверх, разметав их по траве. Мальчик с темно-рыжими, в цвет самой листвы, волосами, недовольно поморщился, поправив ленту на волосах и взглянув на едва было ни испорченную работу. Листья тут же послушно, словно по команде, легли обратно на дорожку. Сакити, пробурчав что-то едва слышно, снова принялся за работу.
Это было не простое утро. В такие дни ветер нёс множество странных запахов, словно бы зовущих куда-то. В такие дни, когда рассвет ещё не до конца вступил в свои права, и все вокруг словно покрыто мягким расплавленным янтарём - все кажется ненастоящим. И деревянные постройки вокруг, в которых живут послушники, и сам монастырь с вырезанными на крыше узорами-томоэ - все это кажется придуманным кем-то. А настоящее - там, за воротами. Сакити на секунду закрывает глаза, и будто чувствует, как мягка земля под ногами, как теплы палые листья, уже потерявшие свои яркие цвета. Леса, невидимые глазу тропы, мягкий-мягкий снег... Он поднимает голову - снег действительно падает с неба. Мальчик вздыхает и слегка встряхивает головой, словно отгоняя непрошенные, отвлекающие от работы мысли. Метёт уже иначе, старательно сгребая листья в кучу, перемещаясь по дорожке быстро-быстро. Скоро будет завтрак, потом - ещё одна молитва и тренировка. Не следует задерживаться только потому, что ему что-то там показалось. Сакити аккуратно смёл листву в большое ведро и пошагал в сторону жилых помещений.

2. - Лови его, лови! - разгорячённый погоней господин Хидееши резко ударил своего коня по бокам. Лошадь набрала скорость и пустилась в галоп. Сакити невольно рассмеялся, видя восторг своего господина и тоже слегка послабил удила, чтобы лошадь пошла ещё быстрее. Он увидел только мелькнувший далеко впереди заячий хвост. Животное улепетывало от погони, в панике метаясь под всеобщие крики.
Если взять, да настигнуть его прямо сверху! Упасть на мягкое, теплое, схватить острыми лапами, разрывая белоснежную шкурку, вонзить клыки, откинув назад голову... Юноша неожиданно почувстовал вкус крови на губах, оглянулся назад, каким-то безумно горящим взглядом посмотрев на погоню.
Вскинул лёгкий охотничий лук, и почти что по запаху, не видя зверя, пустил стрелу вдаль. Снег впереди беспорядочно метнулся. Заяц рванул в сторону, заметавшись по легкому первому снегу. Грязновато-белый, не сменивший ещё мех на тёплый зимний, в цвет лесных снегов.
- Ого, Сакити, ты молодец! - донеслось до юноши.
Он подъехал к бездыханному зверьку первым, с легкостью спешившись с коня. Взял того на руку, вынул стрелу одним движением.
- Да бросьте, господин Исида, мы его обработаем как надо! - к Сакити уже подъезжал помощник.
- Угу, - задумчиво процедил охотник, пытаясь избавиться от этого наваждения и не вцепиться зубами в ещё тёплую тушку.
- Возьмите, - и Сакити аккуратно отдал зайца одному из егерей, тяжело вздохнув.
Мгновение - и снова под ним конь, и господин Хидееши, улыбаясь, одобрительно похлопывает по плечу.
Сакити задерживает свой взгляд на заснеженных полях. В воздухе пахнет снегом и тёплой кровью. Молодой человек, забывшись, облизывает потрескавшиеся на ветру губы и сжимает ладонь, будто пытаясь поймать кого-то. Потом, словно очнувшись, пускает коня быстрее, чтобы не отставать от остальных.

3. - Я прошу тебя... последний раз. Ты видишь - я прошу?
- Иди к чёрту. Говорю тебе двадцать четвёртый раз, - Мицунари даже не смотрит на собеседника, упрямо глядя перед собой, сложив руки на коленях.
- Пошли уже, - он обращается уже не к Иэясу, а к слуге, сидящему у входа с испуганным видом. Резко встает и, проходя, берёт того за плечо, бесцеремонно приподнимая за ткань юкаты.
- Иди, иди с ним... - Иэясу вздыхает, убирая со лба чёрные пряди волос. Слуга растерянно следует за Мицунари, который уже без всякого сомнения идёт на площадку.
- Постой! - Токугава последний раз протягивает руку.
- Видеть тебя больше не хочу. Ты сказал - сегодня. Держи слово хоть в этом, - Исида презрительно сощуривает зеленоватые глаза и смотрит на врага. Последний раз.
- Ну, давай уже, - небрежно бросает он палачу и решительно садится на колени.
Мужчина с катаной медлит, думая позвать своего господина.
- О Ками, мне придётся делать это самому? Твой господин сказал мне о казни. Давай, не тяни хоть ты, - голос Исиды звучит сталью. Он улыбается.
"Ты никогда не победишь меня, Токугава".

***
Ветер, тот самый ветер... он втягивает воздух, ловя тысячу запахов. Вот идёт дым от домашний очагов, вот во дворе бегает собака. Тысячи запахов. Из них всегда вычисляет он один. Единственный. За версту его чует, проклятье. Уже и не помнит его имени. Скоро, скоро и он умрёт, проклятый узурпатор.
Бежит он деловито, рыжие с тёмными подпалинами лапы перебирают одна за другой, пушистый хвост осторожно стелится к земле.
Охота? Он садится прямо возле дерева, а они пробегают мимо.
- Эй, смотри! - один из охотников пускает стрелу, но зверь глядит на него, не отрывая взгляда. И стрела проходит в никуда - втыкается в хрустящий наст, пробив его до земли.
Охотник опасливо машет рукой, бормоча молитву. Лисица встает не спеша, делает пару шагов и пропадает.
И хвоста у неё уже три. Исчезают в закатном мутном тумане, слетятся рыжеватым призрачным мехом.

В одну из ночей, когда на небе луна совершенно круглая, словно фарфоровое блюдо на тёмно-синей скатерти, он встаёт на две лапы. Как-то так он выглядел тогда... давно. Давно, когда был жив ещё господин Хидееши, когда господин Нобунага только начал заявлять о своих правах на всю страну. Он свободно откидывает рыжие волосы и идёт, так же осторожно и неслышно по лесу.
Отгремели боевые барабаны, отзвенели последние песни стальных катан на поле боя. Догорели пожары на Осаке, которые тревожили чувствительный лисий нюх запахом неотвратимой смерти.
"Ты был решителен, как и твой отец. Он - гордился бы", - думал тогда он.
Свое имя он позабыл почти сразу же. Но помнил его, старого тануки, которого чуял отовсюду.
И вот сегодня, в День полной луны, он почувствовал, как тот испустил наконец-то дух.
"Недолго радовался ты", - полтора десятка лет прошло для него, как пара недель.
Он слышит звуки погребальной музыки, он слышит слова молитвы. Выучил наизусть ещё тогда. Тогда, когда кровь в его теле бежала по артериям, совсем молодая, полная силы.
Он усмехался, выходя прямо к людям - ни один из стоящих здесь не узнал бы его. Они были ещё детьми тогда, когда могли бы запомнить его лицо. Он рассмеялся, сухо и коротко, обнажив на секунду звериные свои клыки и плавно развернулся. Никто так и не посмотрел в его сторону. Какой-то ребёнок потянул мать за подол кимоно, показывая в его сторону, но девушка отмахнулась, с опаской оглядевшись вокруг и не найдя ничего странного.
- Такитиё, прекрати уже! - устало вздохнула девушка, а мальчик с заплаканными глазами уставился на юношу, что появился будто бы из ниоткуда.

"Теперь, если хочешь, сам ищи меня", - он лениво потянулся и отправился к лесу.
Вскоре вдоль просёлочной дороги бежала тёмно-рыжая, с мягкими длинными лапами лисица. Если присмотреться - у неё уже четыре пушистых хвоста. Если присмотреться ещё получше - это просто густой туман на дороге, да тени от придорожного ковыля.