Между тем, где-то в конце февраля у меня был юбилей! Пять лет в фехтовании.)

Ого, что это значит для меня - ни одним хобби я не занимался так долго и регулярно. Это действительно то, что мне нравится и дарит истинное удовольствие.
То, что смогло сильно поменять меня и мое восприятие в целом.

Дело в том, что я с детства не любил спорт. Да что там, не очень любил двигаться. У меня было все просто ужасно с координацией - я не мог ловить предметы, например, бегать мне было лениво, физ-рой я заниматься стеснялся и протестовал иногда против нее открыто, я часто падал и вообще не очень понимал свою тушку в пространстве.
Тушку, кстати, ненавидел за ее бесполезность, за ее вид, меня прямо раздражало это тело, и производить им какие-то лишние действия я считал пустой тратой времени.
Только подростком я начал выбираться, общаться, как-то менять себя (поначалу силком, я вел себя ну оч странно (да ладно, и сейчас тоже) потом начало нравиться). Спортом - чуть позже, но тоже через силу и из желания похудеть (еще один пункт к моей ненависти к оболочке). Занимался дома, иногда ходил на секции, а потом бросал.

Потом Эльвер как-то позвал меня в Грань фехтовать, и понеслась.)
Было весело все - я отхватывал до диких ярко-фиолетовых синяков по всему телу - и это было весело.
Я плохо держал саблю и не понимал, куда бью (тут еще мое хреновое зрение - но я научился в дистанцию и просто запоминаю нужные расстояния) - и даже это было весело.
Я ну очень боялся ударить другого человека - сам я боль переношу крайне легко, но вот бить в человека вызывало у меня жуткую лже-эмпатию, и этот процесс шел очень долго - это было не очень весело, но когда хорошо попадаешь и побеждаешь - это тоже круто!
Еще можно со всей дури побить "балду", например - и это тоже охеренно весело, потому что в живого человека я все же и сейчас не решусь так фигачить.

С фехтования и началась моя активная жизнь - я полюбил походы в горы и леса, занялся силатом, начал пробовать новое оружие, и вот сейчас в совокупности тренируюсь 4-5 раз в неделю, и мне очень нравится.

Ну, не говоря уже о том, что с координацией, выносливостью и прочими статами стало куда лучше.

Это одна из лучших вещей, наверное, которую я выбирал для себя) ~

Всем причастным спасибо ~

---

За два дня выпала месячная норма снега)
Так давно его не видел, что мне даже нравится.
И вообще, нравится, как тут это происходит - вся зима может быть теплой и бесснежной, а потом все заваливает к чертовой матери, с диким ветром и метелью.

Деревья на Фокина в подсветке выглядят особенно чудесно посреди этого снега. *_*
Я только думал в том году, что хотел бы, чтобы во Владивостоке сделали такую аллею - и вот ее сделали.
(как всегда мне оч лень фотографировать, но каждый раз радуюсь, когда там прохожу) ~

---

Про Хуайсана и его веера.
И немного про Минцзюэ.

Джен, отсылки к прошлому, веера боевые и нет.

Кстати, заметил, что боевой веер - едва ли не общий хэдканон всей той части фандома, которой так или иначе нравится НХС. Я так или иначе упоминание об этом вижу, пожалуй что, в каждом третьем фанфике и кучу - во всяких обсуждалках.

Имхо, у него есть и чисто декоративные модели, и боевые штуки, и до кучи всяких там кинжалов в карманах.

ТЕКСТ

Не Минцзюэ слишком привык, что брат всегда рядом. Ходит за ним неслышной тенью, то и дело хватается за полы ханьфу – как раньше неотступно следовал за матерью, так теперь ходит за братом. По пятам, не отступая. Если же Не Минцзюэ слишком занят – А-Сан сидит у себя в комнате, читает или рисует, или играет сам с собой в разные игры. Утром и вечером они ходят на тренировку – младшему не нравится, получается у него все через силу и не сразу – но Не Минцзюэ верит, что со временем тот окрепнет и станет сильнее – в конце концов, с тренировочной саблей и короткими клинками тот научился обращаться довольно сносно.
Поэтому Не Минцзюэ не сразу замечает, что брата нет рядом – он исчез куда-то после обеда – и с тех пор его, кажется, не видели ни слуги, ни няньки.
«Вроде в сад уходил гулять», - новоиспеченный глава Не знает, что А-Сан любит эти свои долгие прогулки, часам может шататься по саду, говорить с птицами в клетках, которые остались от его матери, смотреть на цветы и сидеть у пруда.
К вечеру Не Минцзюэ начинает беспокоиться – скоро время тренировки, а брат так и не показывался. Поиски приводят его к тому самому пруду – и точно, младший сидит там на старой лавке, не шевелясь, и прижимает к себе веер – все, что осталось от его матери. Последний год он носит его при себе, не выпуская из рук – будто и спать с ним ложится. Он белый, с едва заметным желтым тиснением – какие-то лилии и еще непонятные цветы по краям.
- Миндзюэ! – брат улыбается ему, но как-то совсем печально, почти обреченно.
- Что случилось? Ты не ранен? – старший сразу подходит и садится на колени рядом.
- Сломал – А-Сан протягивает ему веер, в котором две планки сломаны и теперь торчат деревянными костями из тонкого молочно-белого шелка.
- Отдам мастеру, он и починит его, - Не Миндзюэ выдыхает мысленно – всего-то веер, главное, что…
- Не помню уже, как она выглядит… - младший вздыхает тяжело-тяжело, сильнее сжимая веер в руке. Последнее время он как прирос к нему – прятался за ним, когда боялся. Или нервничал. Или переживал за что-то. В общем – почти всегда. Не Минцзюэ не ругал его за это – помнил, что пришлось пережить младшему после смерти их отца. Единственное – когда он начинал так же прятаться в этих узорах от него – было от чего-то неприятно, ведь он никогда-никогда не давал А-Сану даже повода подумать, что от него нужно так же скрываться. Что отвечать ему про мать – он так же не знает – такие вещи всегда были сложны для понимания старшего Не. Утешить брата? Сделать вид, что все в порядке?
- Можно починить его… ты ведь…
- Не знаю, зачем ношу его постоянно, - вдруг говорит Не Хуайсан, пальцем проводя по шелку, - мне… становится спокойнее, наверное.
- Если хочешь, мы пойдем через пару дней с тобой на ярмарку – и я куплю тебе новый веер. Даже несколько. Хочешь? Что хочешь – пойдем – я тебе возьму это, - у Минцзюэ отвратительно выходит выражать свои чувства, он не знает, как высказать брату, что он – всегда будет на его стороне, всегда защитит его – не только от физических врагов, но и от этого… от чего? У него не получается хвалить, не выходит заботиться, не получается…
- Минцзюэ… - А-Сан смотрит на него внимательно-внимательно, как-то странно улыбаясь и тут же обнимает, почти повиснув на шее, - ты самый лучший брат!

Не Минцзюэ хорошо помнит эту реакцию, и теперь каждый раз пытается выразить это, то тепло, что появляется в груди при взгляде на брата – всеми этими покупками. Так у А-Сана появляется несметное множество вееров, куча нарядов, украшений, дорогих заколок, браслетов, колец – сначала они ходят выбирать их вместе, и младший неловко указывает пальцем на очередной веер – всякий раз будто стесняясь и брата, и торговца, и остальных покупателей. Потом, когда тот становится старше – просто выделяет деньги – главе клана некогда запоминать имена всех этих художников, техники и стили рисования и историю – у младшего будто уже в голове все бесчисленные имена, списки и названия, и он смотрит на все товары пристально, радостно хлопая в ладоши, когда находит что-то особенно, на его взгляд, ценное.
Хуайсан смеется каждый раз, кланяется и благодарит, весь светясь от радости и благодарности – и Не Минцзюэ готов покупать ему все хоть целыми лавками – просто чтобы видеть этот восторг еще чаще – как же еще он может порадовать своего младшего брата?
Не Хуайсану уже тринадцать – и чем старше – тем меньше времени он проводит на тренировочной площадке, весь поглощенный своими художествами. Все чаще прячется в веера – их у него теперь несметное количество. Прячется теперь и от Не Минцзюэ – все чаще, чем приводит его в искреннее раздражение.
Если с тренировочной саблей дело обстояло вполне удовлетворительно, то с настоящей был полный провал – младший Не, кажется, даже в руках ее не мог толком держать – двигался он нормально, но уставал за какие-то минут двадцать, сразу бледнел и начинал жутко, капризно ныть – Не Минцзюэ порой хотелось прогнать его прочь с площадки и больше не пускать сюда. Но, чтобы стать потом достойным главой клана – тот должен был выучиться заклинательству на сабле.
В очередной раз, когда Не Минцзюэ, стараясь не переходить на крик, объяснял очередное движение, а младший брат, зарываясь в веер, стоял, не смея поднять глаз – Не Минцзюэ уловил его усмешку.
- Что такое?
- Дагэ, ты ведь знаешь про шестого главу Не?
- Тот, что был гордостью и позором нашей семьи? Разумеется.
- Я читал, что он умел заклинать веера. И все на свете. Любой предмет в его руках становился оружием. Так почему только сабля…
- Потому что остальные предметы ты берешь на время, используешь их месяц или год – и они становятся негодны. Сабля… ты ведь постепенно становишься ей, отдавая свою душу, и она – становится тобой. Поэтому невозможно достичь полной силы, размахивая веерами вместо нормального оружия, - Не Минцзюэ удивился вопросу, поэтому даже забыл, из-за чего начал раздражаться до этого.
- Так можно заклинать веер? Я видел тот, что принадлежал шестому главе, в нашей сокровищнице. Очень страшный.
- Плохой пример для подражания, - старший брат хмурится все больше, - ты можешь попробовать, но это путь, недостойный главы клана. Шестой глава был силен не тем, что мог сделать оружием хоть палку, хоть присвоить себе чужой меч, сражаясь им, как своим собственным. Главным оружием его была хитрость и отсутствие всяких принципов. Он побеждал врагов и был силен – но не так, как подобает настоящему воину.
- Смотри, дагэ... но ведь веер заклинать проще, чем саблю? У меня не выходит даже развить золотое ядро, как я могу работать с таким сложным оружием, - взгляд Не Хуайсана становится печальным-печальным, его теплые желтые глаза наполняются какой-то тоской, и Не Минцзюэ уже не хочет бранить его – только жалость и нежность остаются в его сердце.
- Можно… я попробую сначала на них? – он протягивает Минцзюэ один из своих вееров, и тот, вздыхая, берет его в руки.
- Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста, дагэ, - Не Хуайсан нетерпеливо дергает его за рукав, - мне так повезло, что ты можешь мне объяснить все эти тонкости, - Не Минцзюэ угадывает его лесть, но каждый раз не может отказать младшему – да он, черт возьми, ни в чем не может ему отказать – настолько невозможно видеть, когда тот печален, или в замешательстве, или что-то расстраивает его…
В руках Не Минцзюэ даже веер выглядит оружием, в руках его младшего брата – даже массивная сабля старой работы смотрится красивым украшением, не более.
Не Хуайсан слушает внимательно, смотрит завороженно – а потом Не Минцзюэ так же смотрит, как младший пытается повторить его действия. Слишком изящно, слишком плавно, он будто не сражаться собирается, а танцевать – Не Минцзюэ цокает языком, - но брат наносит удар – довольно неплохой, прорезая тренировочный манекен точным и быстрым движением. Было бы недурно, будь он девушкой – смог бы постоять за себя.
- Работать можешь по тому же принципу, что с коротким клинком или с метательным ножом. Через неделю покажешь, как пойдет твой прогресс, - Не Минцзюэ видит, как лицо младшего просто расплывается в улыбке.
- Спасибо-спасибо, дагэ, – тот кланяется быстро, но почтительно.
- Не думай, что это избавит тебя от тренировок с саблей! – замечает Не Минцзюэ, глядя, как вторым ударом брат точно колет в центр манекена.
- Конечно, дагэ! – тот сразу же послушно кивает головой – старший брат знает, как Не Хуайсан бывает упрям в своих стремлениях и как не стоит верить его радостно-покладистому тону.
***
Не Хуайсан тренируется часто – чаще, чем думает его брат. Ему не нравятся лишние взгляды, не нужна компания – он отрабатывает все техники сам. С саблей – все еще тренировочной – учит обращаться сам Не Минцзюэ, - и Хуайсан уже научился хорошо уклоняться от его ударов – старший Не мог разбить в щепки тренировочный манекен, казалось, не прилагая усилий – но с Не Хуайсаном всегда старался остановить или смягчить удар.
Младший Не как раз купил себе сразу несколько вееров – Не Минцзюэ почти не ограничивает его в тратах. Он сам вытаскивает из них часть деревянных планок, меняя на стальные – веер легко скользит в руке, разрезает, колет – таким оружием нельзя фехтовать – можно только убивать, сразу, мгновенно.
Не Хуайсан, кажется, прочел все книги в библиотеке, учась заклинать и веера, и другие предметы – обращаться так вольно с другими мечами, как делал это шестой глава, тот не решается – брат точно переломает ему ноги, если тот попробует подчинить себе оружие даже самого слабого адепта.
Стратегии, тактики, политические ходы – его все больше увлекает ход мыслей своего далекого предка – Не Минцзюэ всегда фыркает, рассказывая о нем – шестой глава явно был своеобразной фигурой – его боялись, казалось, все – даже в собственном клане. Не Хуайсан слаб, его многое пугает, и он все еще не понимает кучу вещей – куда ему до такого человека. К тому же, страх – не лучшее чувство, которое можно вызывать в людях.
Он почему-то думает про Минцзюэ – того тоже все боятся, даже сам Не Хуайсан порой робеет, когда брат начинает раздражаться и смотреть так зло, исподлобья, или ругает его за учебу. Однако, вместе с тем и любят – адепты ордена готовы умереть за своего главу, идя за тем в бой. Вместе с ним они побеждают, вместе с ним готовы пойти на смерть – эта решимость, храбрость, безудержность – казалось, передается от брата всем-всем без исключения его солдатам и генералам.
Тем, кажется, ценнее моменты, когда он улыбается, или смеется над какими-то его шутками, или слушает его истории – внимательно, иногда комментируя и выражая свою оценку его пересказам. Младший Не тогда, кажется, счастлив совершенно – когда они могут просто сидеть и говорить обо всем, или гулять в окрестностях крепости – с каждым годом свободного времени у Не Миндзюэ все меньше, от того еще более значимыми становятся их редкие прогулки.
«Одни побрякушки на уме», - все чаще ругается старший, привычно присылая к брату с подарками то слуг, то своих же друзей. Минцзюэ думает, что младшего радуют эти красивые вещи – но Не Хуайсан не решается сказать, что если бы вместо роскошных одеяний и драгоценностей тот дарил ему хоть листья из леса – они имели бы не меньшую ценность для него.
Не Хуайсан совершенно не знает, что может сделать для него в ответ – защитить брата он неспособен – если с врагом не сможет справиться Минцзюэ – то куда уж ему. Купить что-то – будет бессмысленно, да и брату, кажется, не интересны ни еда, ни украшения, ни дорогие вина – ничего из того, что можно взять за деньги. Чем старше становится Не Хуайсан, тем чаще думает, что совершенно бесполезен для старшего. Даже заклинать у него получается плохо – а безымянную саблю свою с ее жутким шепотом он боится до безумия.
Не Минцзюэ вечно представляет его, как наследника клана и будущего главу – и жутко злится, когда кто-то из подданных говорит ему о возможных собственных сыновьях. Не Хуайсан знает – это все для него, для сына наложницы – старший брат силой внушил всем нужную мысль – его боятся, с ним не спорят. С Не Хуайсаном, впрочем, тоже – но тот сам избегает любых конфликтов в свой адрес, еще в детстве научившись быстро переводить любую неприятную тему в нужное ему, отвлекающее русло. Он почти всегда весел, беззаботен, почти легкомыслен - большинство и запоминает его таким. «Приятный юноша» - говорят они, но это – не та характеристика, что обычно дают наследникам клана. В клане любят его легкость, вечную насмешливость и спокойный нрав. Но – это не качества главы.
***
Не Хуайсан тренировал этот прием несколько месяцев – а с ним и еще несколько подобных. В очередной раз выбрав время, когда в тренировочном зале не было людей, он раскрыл свой белоснежный, с нарисованными стеблями бамбука, веер. Шаг – нарочито-неловкий, будто бы он падает – и вот заклинатель переходит на нижний уровень, глубоко режет имитирующую ногу часть манекена, а следующий движением вонзает по самую рукоять кинжал, который спрятал в левом рукаве – прямо в левую сторону груди тренировочной модели. Еще секунда – и ногой пинает в грудь, роняя его на землю. Все это происходит за доли секунды, быстро, стремительно и будто бы в одно движение.
- Хуайсан! Ты что такое творишь? – голос Миндзюэ звучит громом, и Не Хуайсан тут же застывает почти в ужасе. Брат не должен был это видеть, кто угодно – но не он. Что он делает в зале в столь позднее время, когда должен был проводить совещание?
- Омерзительно! Ты трижды за пару секунд ввел противника в замешательство! Поступок не воина – а дешевого наемника, который слишком слаб и труслив, чтобы сразиться по-настоящему.
Не Хуайсан думает, что все верно – он слаб и труслив, как еще сражаться ему с врагом, как еще защитить своего брата, если что-то случится? Он молчит в ответ, опустив глаза.
- Я не знал, что дагэ придет сюда…, - бубнит юный заклинатель.
- Если я чего-то не знаю, то это не считается за проступок, по-твоему?! Занимался бы так лучше со своей саблей, а то больно смотреть, как ты с ней мучаешься, - Не Минцзюэ понимает, что, наверное, ранит брата такими словами, но остановиться уже не может.
- Прости меня…
- Зачем ты просишь у меня прощения? У себя лучше попроси, - глава клана все повышает голос, переходя на явно угрожающие нотки. – Еще раз увижу – к чертовой матери сожгу все твои веера!
- Да, дагэ, - Не Хуайсан сразу робеет и начинает мяться – он не выносит, когда брат ругается на него. Он постоянно грозит чем-то – то сломанными ногами, то еще какой-то непонятной ерундой – но за всю жизнь ни разу не сделал Хуайсану ничего плохого. Однако, вид и голос его столь грозны каждый раз, что Не Хуайсану хочется просто сбежать, ничего не объясняя.
Почти все следующее утро они не разговаривают друг с другом – Не Минцзюэ занят хлопотами клана, младший брат спит куда дольше, а проснувшись, не спешит покидать своих комнат, просто читая или глядя в окно на сад.
Только во время вечерней тренировки они наконец видятся – Не Минцзюэ выглядит еще мрачнее, чем обычно, а Не Хуайсан изо всех сил старается совладать с саблей. Точнее, делает вид старательности – брат не должен и заподозрить, насколько младшего пугает это их оружие, насколько он боится искажения ци и того голоса меча, что проникает в его сознание, всякий раз будто бы пытаясь сделать его своим.
- Минцзюэ! – Не Хуайсан зовет его по имени. – Не понимаю, как сделать этот прием, где два удара и выпад после них. Не выходит! – он щурится и тянет слова почти капризно, и это работает – брат сразу становится рядом, беря его руку в свою и показывая удар, направляя его.
- Спасибо, дагэ, - Не Минцзюэ не может, никогда не может ему отказать.
Не Хуайсану действительно больно и неловко от того, что он расстроил брата – свой прием с веером и клинками он до сих пор считает одним из самых удачных. Только нужно, чтобы брат больше не знал об этом и не злился на него.
- Не за что, - старший даже выглядит уже менее мрачно – Не Хуайсан угадывает его настроение и улыбается тепло-тепло.
***
Тяжелый, целиком из стальных пластин, веер послушно возвращается в его руку, пронзив очередную мишень. Брат не должен знать – не должен увидеть – и Не Хуайсан каждый раз теперь запирает зал простым заклинанием – разрушить его для Не Минцзюэ – что порвать лист бумаги – но теперь брат точно будет знать, если кто-то хочет прийти в зал в неурочное время.
«Ты же поймешь потом – я делаю это, чтобы постоять за себя. И – чтобы быть способным защитить тебя».

@темы: писанина

---

Каждый раз, когда смотрю что-то по ДС, у меня один вопрос - в Готэме есть хоть один человек, который никак-никак не связан с криминалом? Такое ощущение, что просто нет.
И как минимум каждый ну хотя бы информатор или мелкий карманник. Это минимум, все остальные - разные мафиози и иже с ними.
И посреди этого одинокая несчастная полиция, которой, по идее, уж весь город там пересажать, если по УК.

А Харли классная) Просто фем-модерн версия Усяня - как-то так она себя в этом фильме ведет.) Умна, смела до ебанутости, очаровательно-отбитая такая вся.)
"Хотела бы быть такой же, как ты! Ну, наверное, не такой ебанутенькой разве что" (c) XDDD

---

Выбил нашему выпускному отделу возможность работать из дома в лютый снегопад и метель.
Какой я хороший полуначальник, лол))

На самом деле, за почти 4 месяца работы я так и не осознал необходимости приезжать в офис. XD

Меня уже перестала бесить эта работа - разве что я все еще хочу везде ездить, разговаривать с людьми и вот это все, а не работать, как копиратейрский контейнер.
Мне кажется, что я уже тупею, бесконечно переписывая эти новости, которые сливаются для меня в одну огромную и бесконечную.
Это далеко даже от намека на творчество, но близко к заводской работе - нудной и уже механической.

Еще меня хвалят, ды. Лучше бы премию тогда на НГ дали хоть какую-то XD

---

В упор не помню, был ли Хуайсан в новелле среди заложников у Вэней и в пещере Черепахи.
Точно был в аниме, в дораме был в заложниках, а от пещеры вроде успешно откосил, хлопнувшись в обморок))

Но - крч, примерно по этим мотивам.

Братья Не, джен, примерно этот временной период.

ТЕКСТ

Не Хуайсан наконец возвращается домой – и дорога эта кажется бесконечной. Ему думалось порой, что этого не случится никогда – он так и сгниет там, посреди дворца Безночного города. Еще там, когда солдаты Вэнь, самодовольно ухмыляясь, рассказывали о том, что Цинхэ Не сдан без боя – что Чифэнь-цзунь просто так сдал им родной замок в качестве надзирательного пункта. Не Хуайсан знал, что причина была одна – то, что в это время он сам был в заложниках у Вэней. Они воспользовались этой слабостью брата – и тот даже не помешал им.
Не Хуайсан хотел защищать его, хотел быть ему опорой – но все, что получилось в итоге – он стал средством для давления и манипуляции. Хуже, чем бесполезность. С другой стороны – выступи Не Минцзюэ против – оставили бы его в живых? Как много людей сумел бы он убить перед… Не Хуайсан боится смерти – он давно признался в этом себе сам. При этом, мысль о смерти брата вызывает не просто страх – какой-то животный ужас, и он просто замирает, глядя в одну точку.
Еще в Цишань он не мог справиться с этими ужасными картинами – когда ему рассказали, что армия Вэнь заняла Цинхэ. Он каждый день, каждую минуту ждал этого – что какой-нибудь солдат кинет ему насмешливо, просто проходя мимо, что-то вроде «Чифэнь-цзунь убит». Не Хуайсан не знал, что стал бы делать тогда – но каждая такая мысль заставляла его неметь от ужаса. Это, наверное, единственное, что беспокоило его в эти дни – и он не мог есть, не мог спать, каждую ночь просыпаясь от кошмаров. И этот – был самый страшный из них. Страшнее смерти матери, страшнее его собственной смерти. Все, что есть у него… Весь мир его – рухнет тогда.
И сейчас, уже подъехав совсем близко к Цинхэ, он не может сдержать слез, уговаривая сам себя, что совсем скоро он увидит Не Минцзюэ, живого и невредимого…
На дороге показывается конная фигура – и Не Хуайсан замирает, вглядываясь. Был ли это солдат Вэней? Или, может, кто-то из клана Не, кто… сбегает сейчас от какой-то опасности? Молодой заклинатель сразу придумал путь, по которому мог бы сбежать – в том случае, если это окажется враг. Эти места он знал довольно неплохо – как и то, где точно не проехать конному. Или… попытаться отговориться, выдать себя за простого… нет, «торговцу» не поверят – за какого-нибудь целителя, например. Если же враг сможет поймать его? Пальцы бездумно перебирают звенья веера – когда забирают оружие, обычно никому нет дела до красивой безделушки. Смог бы он… убить человека? Перерезать ему горло теми лезвиями, что скрыты вместо бамбуковых планок?
Вскоре он различает всадника – по серым одеждам клана, высокому росту и немного надменной, горделивой посадке. Сердце юноши сразу наполняется радостью – но в ту же секунду он думает о том, нет ли опасности в Цинхэ. Может, его брат… нет, он не может сбежать оттуда – если клан решит покинуть город – Минцзюэ будет последним, кто сделает это.
Повозка, которую милостиво выделил ему клан Цзинь останавливается, и наконец Не Минцзюэ подъезжает к ней. Смотрит почти зло, как-то особенно встревоженно – и Не Хуайсан ему отвечает взглядом, в котором не может сдержать страха – за брата, за своих друзей и людей их ордена.
- Ты не ранен? – Не Минцзюэ беспокойно оглядывает его с ног до головы.
- Все в порядке, - Не Хуайсан пытается, чтобы его улыбка выглядела беззаботно, но у него не выходит, - Что случилось?
- Ты ехал слишком долго! – Не Минцзюэ выпалил это почти обвиняюще, - Я беспокоился – не случилось ли что в дороге.
Не Хуайсан смеется ему в ответ. Как он скучал, как бесконечно скучал весь этот месяц, когда думал, что, возможно, уже не увидит брата.
Тот подъезжает совсем близко к повозке, молча пристально смотрит на младшего, и затем, не церемонясь, поднимает его из повозки, просто подхватив под руки – и также молча сажает на коня впереди себя.
Не Хуайсан хотел было запротестовать – раньше брат часто забирал его подобным образом – но последний раз это случалось, когда младшему было лет одиннадцать. Но, оказавшись в теплых и сильных объятиях, он тут же теряет все желание протеста и все свое возмущение. Кладет ладонь на руку брата – и тот не убирает, не отстраняется – кажется, еще ближе прижимает его к себе – Не Хуайсан чувствует, как быстро и беспокойно бьется его сердце.
- Где сабля? – вопрос звучит бесстрастно и спокойно, но младший Не знает, что за этим может последовать.
- Люди клана Вэнь… забрали ее, - честно признается он, умалчивая, что практически сам отдал свое фамильное оружие – сдал его одним из первых, даже не думая сопротивляться.
- Сразу отдал, наверное? – Не Хуайсан сжимает зубы – сбежать он сейчас не сможет при всем желании.
- Правильно сделал. – Не Минцзюэ выдыхает и прижимается лицом к его затылку. – К черту ее, - объятие становится еще сильнее, и Не Хуайсан машет рукой – это уже слишком.
- Прости. Я… я так волновался. Я… постоянно думал, что нельзя было отпускать тебя туда. Постоянно думал, что сам отправил тебя… - Не Минцзюэ вдруг замолкает, и уже не отрывается от брата, прижимая его к себе.
- Все ведь хорошо закончилось, дагэ, - Не Хуайсана смущает то, как ведет себя брат – он ведь правда сильно волновался. Младший еще не мог поверить, что так легко избежал наказания за отданное фамильное оружие – впрочем, это не имело сейчас особенного значения.
***
Не Минцзюэ кажется, что время идет бесконечно – вот брат ушел в свои покои, вот пошел вымыться с дороги и переодеться. Все это время глава клана не может ни работать, ни пойти тренироваться – только ходит по зале, меряя шагами пол и заложив руки за спину. Наконец, Не Хуайсан появляется – в светло-серых простых одеждах, кажется, еще бледнее и худее, чем был до отъезда. Сердце Не Минцзюэ болезненно сжимается каждый раз, когда он думает о том, что просто смог отправить брата в этот клан – отдать его так запросто. Ему хочется только просить у него прощения – за весь страх, за ту угрозу, которую старший Не допустил в его жизни.
Они садятся обедать, и глава клана бездумно подталкивает к брату миски с рисом и мясом, после чего Не Хуайсан не выдерживает и громко смеется, а в янтарных глазах его плещется какая-то невыразимая нежность.
Минцзюэ молча хмурится и вздыхает, сам принимаясь за еду. Он наблюдает, как младший с изяществом держит палочки, как он задумчиво смотрит куда-то мимо брата все то время, пока длится трапеза. Скоро они должны будут разлучиться, пусть и до вечера – Не Минцзюэ ждет масса докладов и приказов, а Не Хуайсану нужно как следует отдохнуть и выспаться после дороги. Без него Не Минцзюэ было отвратительно, он ощущал себя ужасно – ночью приходили кошмары и сцены из побоищ, днем были приемы, доклады и обсуждения нынешней ситуации с кланом Вэнь. Утром были тренировки, и черный шепот Ба Ся – единственное, что дарило мрачное, тяжелое удовольствие его душе.
- Дагэ? Можно я посижу с тобой в кабинете? Я не буду мешать – просто посижу… почитаю что-нибудь, пока ты работаешь? – Не Хуайсан снова принимает этот спокойный, почти беззаботный вид.
Не Минцзюэ молча кивает, в душе готовый ликовать от радости. Почему ему самому не пришло это в голову? Брат тащит к нему какую-то книгу – снова какие-то художественные истории, приносит целую тарелку каких-то фруктов – Не Минцзюэ не возражает – кормили их у Вэней явно отвратительно, и сейчас он готов скормить брату хоть весь склад. Глава ордена смотрит, как тот растягивается прямо на мягкой кушетке, обложившись подушками и едой, и открывает книгу. Иногда он просил пересесть его за стол для чтения – но быстро перестал так делать, потому что тогда Не Хуайсан уже минут через десять вставал, смотрел на него полным страдания взглядом, заявляя, что это крайне неудобно, что затекла шея, ноги, что он не может сосредоточиться на тексте – и Не Минцзюэ, вздыхая, разрешал ему читать и писать практически в любом месте замка.
Глава клана также принимается за работу – приятно, что брата можно видеть практически в любую минуту, просто повернув голову. Вскоре он целиком уходит в планы и доклады от вассалов и слуг, и перестает замечать что-либо вокруг.
Когда он поднимает голову в следующий раз, то видит, что брат уже заснул, опустив лицо на сложенные руки и поджав ноги.
«Сколько раз можно просить…», - тут сердце Не Минцзюэ почти мучительно сжимается от неожиданно накатившей нежности. Он уже слышал о том, что брат был в пещере у ужасного монстра, и то, как с другими адептами выбирался оттуда, позже почти наугад бродя по лесам Цишань Вэнь. И он, клявшийся защищать Не Хуайсана, допустил это.
Не Минцзюэ встает из-за стола, потягиваясь, и подходит к брату. Надо бы унести его в комнату. Или… пусть спит прямо тут, если ему удобно? Он вспоминает, как они впервые поссорились, незадолго до того, как Не Хуайсан должен был отправиться на обучение в Гусу Лань – эти времена казались такими давними.
***
В тот день Не Минцзюэ проводил один из главных для правителей ордена Не обрядов, окончательно посвящая свою душу сабле. Бася лежала перед ним на подставке – глава ордена должен был быть один в зале, чтобы полностью сблизиться со своим демоническим клинком, соединив их души.
Воздух вокруг становился все темнее, дышать становилось нечем. Черный шепот Бася был оглушающ – она словно хотела поглотить и его заодно, разрезать, разбить, разорвать в клочки. Десятки фигур – кто без руки, без ноги, без головы, разрубленные пополам и с распоротыми животами – стояли вокруг него, оглушительно хрипя. Жестокая боль зарождалась где-то в горле, жаром обдавая грудную клетку. Это было больно, Не Минцюэ почти трясло от этой боли и переполнявшей все его духовные каналы злобной, безудержной ярости – так, что руки дрожали, что он уже не помнил себя, и был ли он собой в этой кровавой пелене, в этой жажде убийства?
Он в очередной раз взревел, с трудом выдерживая эту боль и ужас.
- Брат!!! Я прошу, перестань-перестань-пожалуйста, остановись! – этот голос Не Минцзюэ узнал сразу же – он ворвался в непрерывный, черный шепот Бася и разрезал его собой.
- Хватит, Минцзюэ, я умоляю тебя, не нужно больше! – глава ордена открывает глаза, не сразу начиная видеть – все вокруг будто погрузилось в кровь. Он чувствует, как теплые ладони стирают кровь с его лица, гладят по щекам.
- Я… перестал ощущать тебя, ты так кричал… я не мог больше… и…твоя энергия, она… - Не Хуайсан сидит прямо на коленях напротив брата, вытирая руками кровь, которая уже хлынула потоком из глаз и изо рта заклинателя.
- М? Я ведь не завершил обряд… - Не Минцзюэ сейчас не может даже злиться, не может думать – настолько измотанным он ощущал себя после общения со своей саблей.
- Ты и так очень силен! Зачем он тебе? Я… прости, - Не Хуайсан вытирает рукавом уже собственные слезы. – Я… подумал, что ты умираешь прямо сейчас. Я не мог это слышать, не мог это чувствовать! – он выкрикивает эти слова, судорожно прижимая к себе брата, который даже не может сопротивляться, покорно застывая, прижатый к плечу младшего. – Можешь наказать меня, можешь избить меня, пусть только ты будешь тут со мной! – и Не Хуайсан уже совсем открыто рыдает, прижимая к себе старшего брата. – Зачем это нужно, зачем ты убиваешь себя? – Не Минцзюэ улавливает в голосе всегда такого мягкого и спокойного брата раздраженные нотки.
- Чтобы защитить наш клан… защитить тебя… - каждое слово дается Минцзюэ с великим трудом.
- Ты и так замечательно это делаешь! – голос его начинает дрожать, - я же так люблю тебя, как ты можешь? – Хуайсан как-то особенно нежно гладит его волосы.
- Ну хватит… хватит… - Не Минцзюэ ощущает, что сознание скоро совсем покинет его.
Брат зовет слуг, с трудом сам помогая Не Миндзюэ подняться. Доводит до самых покоев.
Дальше Не Миндзюэ почти не помнит ничего – только то, что Хуайсан сидел рядом с ним, иногда брал его за руку, иногда ложился головой прямо на грудь, засыпая прямо на нем.
Через какое-то время Не Минцзюэ очнулся – он был в забытьи почти сутки. Брата уже не было в комнате – заклинателя порой раздражала эта его манера пропадать в каждый важный момент. Хуайсан словно исчезал, когда хотел избежать неприятного разговора или тренировки – даже расспросы слуг не всегда помогали отыскать его.
Не Минцзюэ решил, что ритуал следует отложить на то время, когда младший отправится в Гусу – так он будет меньше нервничать и уже не сможет ему помешать. Минцзюэ всякий раз раздражался от этой его чрезмерной осторожности, почти трусости перед такими вещами. Хотя… его он не испугался в тот момент.
***
Не Минцзюэ приехал навестить брата спустя пару недель после удачного ритуала. Неделю после он пролежал в жуткой лихорадке – Хуайсана не было рядом, и это было ужасно непривычно, почти пугало. Минцзюэ привык, что в такие моменты тот всегда оказывался рядом, всегда обнимал, сжимал своими изящными, почти девичьими ладонями его руку – даже когда старший брат был сильно не в духе. Тьма и ярость отступали в такие моменты – Минцзюэ слишком привык к этой нежности и теплу, привык, что брат всегда рядом.
В Гусу Не Хуайсан первым делом перепуганно округлил глаза, и вежливо – слишком вежливо! – поклонился старшему брату. Минцзюэ терпеть не мог этих пряток – он не понимал, когда на младшего находило это настроение, но порой он начинал прятаться за свой веер, глаза его бегали, а руки нервно теребили края одежд.
- Ты что, уже позабыл меня за это время? – Минцзюэ хмурится, замечая, что все вокруг также смотрят на него почти что со страхом.
- Нет… конечно нет, дагэ, - Хуайсан кланяется еще раз – даже не поднимает глаз, скрывши почти все лицо за расписным узором веера.
Когда они остаются одни – Минцзюэ попросил Лань Сиченя выделить им комнату для бесед – Хуайсан так же упорно молчит, не поднимая взгляда.
Минцзюэ решает было, что это из-за его оценок – и принимается отчитывать брата. Он знает, что младший брат довольно умен, быстро соображает и довольно хорошо разбирается в массе бесполезных вещей, запоминая свои чертовы стихи, имена художников и прочую дребедень. Он может процитировать любой текст, едва взглянув на него. Но что он будет делать, если на него нападут, а Минцзюэ не окажется рядом? Стихи им продекламирует? Помашет на них своим чертовым веером?
Хуайсан молчит в ответ – ни разу даже глаз не поднял.
- П… прости меня, - он едва выдавливает из себя, кажется, робея все больше.
- Что значит – прости? Как будто ты это делаешь для меня! Что вообще с тобой сегодня?
- Я… Ты… - он вздыхает, весь словно сжимаясь в комок, кажется, готовый целиком уйти в свою узорчатую безделушку.
Минцзюэ резко выхватывает чертов веер из его рук, и Не Хуайсан застывает почти в ужасе.
- Ну что такое? – голос старшего становится мягче – он почти чувствует себя виноватым за свою резкость.
- Не сломай его… - Не Хуайсан почти бледнеет и судорожно выдыхает.
Минцзюэ смотрит на него, прямо в его глаза – сейчас особенно ярко-желтые, как осенние листья.
- Ты… сделал это? – брат, кажется, сейчас заплачет.
- Хватит! – Не Минцюэ закатывает глаза. – Все главы кланов проходят через ритуал, и никто не умер после этого!
- Все умерли позже, - Хуайсан говорит это, как-то не подумав, и глупо усмехается своим же словам.
- Идиот, - Минцзюэ уже не может злиться, он притягивает к себе брата, который тут же обнимает его в ответ. Как же этого не хватало, как же он соскучился по нему за это время!
- Прости, - Хуайсан утыкается лицом в его плечо, выдыхая, будто бы с облегчением. Он касается ладонью его груди – и внутри Не Минцзюэ будто бы что-то успокаивается, укладывается, как нужно, перестает жечь его изнутри.
- Тебе стоит больше внимания уделять занятиям. Учителя жаловались, - Минцзюэ неловко спешит сменить тему.
- Угу, - младший кивает и смущенно улыбается, - Я правда стараюсь, дагэ.
***
Кажется, что это было давно – так невероятно давно – почти что в другой жизни. Не Минцзюэ подходит к Хуайсану – тот почти сразу просыпается, испуганно вскакивая и оглядываясь по сторонам.
- Ох, прости… он усмехается со смущением, пытаясь сразу же отыскать свой веер. Вееров у него десятки, если не сотни – Не Минцзюэ даже помнит, что второй из его вееров подарил он сам – Хуайсан хранит их все бережно и тот, второй, берет время от времени с собой.
- Не нужно, - Не Минцзюэ не находит больше слов – настолько переполняет его неясное ощущение в груди. Он почти рывком прижимает к себе брата – тот мгновенно кладет ему руки на плечи и будто бы облегченно – выдыхает.
Самое дорогое, что есть у него.

@темы: писанина

---

Все сохраненки забиты кланом Не, весь мозг забит, все черновики забиты.
Кажется, только на работу и треньки отвлекаюсь, все.
Ебушки, как это случилось со мной, почему? XD

---

Ахаха, как ржу, когда из НХС делают нежный цветочек, которого вынудили обстоятельства.

Хз, мне как раз и понравилось то, что он оказался прямо истинным главой Не - с его жестокостью, мстительностью и склонностью к военным действиям (которые состоят не только в том, чтобы саблей махать)

На самом деле, я считаю, что при иных обстоятельствах он бы, конечно, не проявил это все. Или проявил позже, или в адрес другого лица (уверен, на все дела Яо ему было до ноги, пока тот не задел его настолько болезненно и лично)

Ноо прям нежной няшечкой особенно не был никогда - точнее, был, пока все шло так, как его устраивало. Но даже во флешбеках с этими его наездами на НМЦ заметно, что фиалковая маска мгновенно идет нахер, как только его заденешь чуть сильнее терпимого.)

Но да, именно таким он мне нравится ~

---

Когда я ток задумался о "нецестах", то даж не представлял, сколько народу подумало вместе со мной в том же направлении.
*Уже месяца три радостно не вылезает из кучи артов и фанфиков*

Бляха, как они хороши, по отдельности тож, но вместе просто ащаща *_*

Если что, я даже считаю его неканоничным (в каноне, имхо, просто сильная родственная привязанность, опуская все фантазии, я считаю, что они были реально очень близки и любили друг друга, но не в этом смысле)
Просто они еще и шикарно смотрятся на этом контрасте во внешке и характерах, и не сразу очевидных моментах схожести ~

*Да, мне ппц как надо было поорать именно этим утром, когда я еще и в дежурстве весь.

---

Итого у меня на прошлой неделе было аж 6 трень.
Странно, но вполне держу, даже не сказал бы, что как-то особенно устаю)

Ололо, скоро у меня юбилей в фехтовании! Никогда бы не подумал, что смогу заниматься спортом так долго. (ладно уж - что вообще смогу заниматься спортом, кроме литрбола).

Короче, збс.

На работе ор - я понял все, ничего сложного я не делаю, даже 50% начальнических функций оказались вполне ок.
Но как же нудно, просто пиздец. Такое ощущение, что я просто ищу-переписываю-публикую, ищу-переписываю-публикую.
Типа ты конечно всегда в информационном пространстве, но по факту жуткая нудятина.

Скучаю по тем дням, когда можно было ехать в тайгу, стукаясь головой о пыльную крышу Хайса, есть на ходу кукурузу и вдохновляться Безопасными-и-качественным-дорогами (с), в очередной раз ебошась головой о потолок)
Я правда искренне наслаждался этими кочеваниями.
Надеюсь, что смогу еще найти такую же работку однажды.

---

Даже не текст - просто набросок.
Не Хуайсан, джен, сплошной ангст и максимальное стекло, постканон.


В последние несколько лет это чувство только усиливается. Не Хуайсан еще слишком молод, чтобы умереть – по меркам заклинателей. По меркам глав клана Не – слишком стар и пережил, пожалуй, большинство из них. Он постоянно ждет, что найдется какой-то адепт, что придет и победит его – переиграет в его хитрые игры. Это будет справедливым финалом. Наверное, его брат сказал бы, что это и было бы воздаянием – если бы пришел другой, моложе и хитрее, чтобы мстить или желать власти – и уничтожил бы его, втоптал в землю.
Не Хуйасан давно отказался от должности верховного заклинателя. Пару лет назад и место главы уступил другому – своему двоюродному брату – ему только тридцать – не слишком юн, но уже разбирается в политике, военном деле и еще полон сил и энергии. Не Хуайсан ждет – теперь уже ждет того, кто придет его убить. За все эти годы, после того, как ему удалось упокоить брата – он так и не смог понять, смогла ли его душа уйти с миром. Все годы, что ушли у заклинателя на осуществление замысла, его поддерживала только его цель.
После не осталось ничего – ни радости от исполненной мести, ни удовлетворения от вернувшейся к брату души. Вернувшейся ли? Несколько лет Не Хуайсан проводил ритуалы, жег благовония, дарил свирепой и мертвой Бася новые тела мертвецов, которые та жадно принимала для новых и новых боев.
Глава клана Не – теперь уже бывший – сильно боялся того, что сойдет с ума, что закончит так же, как его отец и брат. Он делал все, чтобы этого не произошло, мягко избегая всего, что может сильно нарушать душевный покой. Его сабля, которая так и не получила имени, все равно говорила с ним. Теперь она говорила не об убийствах и страхе – она оказалась страшнее, чем яростная Бася. Она начала говорить ему о пустоте, пустоте, что встретит и поглотит его на другой стороне.
«Не смогу найти тебя, не смогу узнать тебя… даже если ты стал свободен, как я смогу…», - Не Хуайсану хуже с каждым днем, каждый день он проводит в глупых, бессмысленных ритуалах, которые не дают ни новых ответов, ни облегчения. Только неизвестность и пустоту, горькую, как сажа на пожарище, как песок, забившийся в легкие.
В Цинхэ приехали адепты клана Цзинь – удивительно, как их нынешний глава согласился разговаривать с Не Хуайсаном даже через письма. Не Хуайсан не мог не рассмеяться, когда услышал, как один из юных адептов в золотистых одеждах, гневно топнув ногой, начал доказывать второму, что, дескать, глава клана Не поступил отвратительным образом, так долго играя беспомощную роль, обманывая врагов и друзей и показывая способность ударить со спины, не меняя улыбки на лице.
Сейчас заклинателя никак не трогают эти слова. Наверное, будь жив Минцзюэ – его Минцзюэ – он сказал бы примерно то же самое, только уже глядя в глаза – так же яростно и настойчиво.
«Я думал, что смог стать еще сильнее тебя», - глупый самообман. Ему никогда было не добраться до брата. Никогда не достичь его силы и величия. Никогда… никогда не увидеть его больше, сколько бы он ни старался.
***
Он писал письмо долго и подробно – чтобы никто не решил, что все-таки нашелся кто-то, кто смог победить главу клана Не. Чтобы не искали виновных – и знали, что та же черная болезнь, что съедает души каждого из проклятого клана, наконец добралась и до него.
Кто-то восхищался им, кто-то презирал и ненавидел его – какое это имеет значение, если он… если сможет совершить то, чего хочет больше всего – только перейдя за грань этой жизни?
Так глупо, бесконечно бессмысленно – он уйдет, как сделала его мать когда-то давно. Надо было перестать бояться боли и смерти уже давно - какое значение они имеют? Какое значение имеют все его должности и достижения – Не Хуайсан так и не смог узнать, привели ли его усилия к тому, чего он так хотел.
«Я надеюсь, что ты спокоен там… что твоя ярость и страдания наконец закончились. Если я увижу тебя…», - кинжал в его руке холодит ладонь. Чертовы приступы – он не позволит себе сорваться, не позволит себе привлечь столько внимания…
- Ого, какие они удобные! Будто созданы, чтобы быть продолжением руки, - Не Хуайсан слышит восхищенный юношеский голос. Его владелец что, впервые саблю увидел?
Не Хуайсан отвлекается от своего оружия и смотрит в окно беседки. Золотистые одежды, высоко забранный хвост и самоуверенный вид. Тот мальчишка, что так громко критиковал хозяина в его же доме? Заклинатель мягко усмехается.
Лезвие проходит сквозь одежды, вспарывает кожу и проходит аккуратно между ребер, чтобы вонзиться в его лживое коварное сердце.
Юноша в золотых одеждах вскидывает руку с одолженной у кого-то из адептов Не саблей – тем-самым-жестом, который Не Хуайсан не может спутать ни с одним другим.
«Как я рад», - ноги подгибаются, и заклинатель падает на колени, чувствуя вкус крови во рту, пытаясь вытереть ее рукавом – бессмысленная затея.
- Эй, я победил тебя! Так просто! Чудо, что за оружие! – голос молодого адепта – последнее, что он слышит.

По его расчетам, не далее чем через час его тело отыщут, а похороны начнутся аккурат в тот день, когда больше двадцати лет назад хоронили его брата. Не Хуайсан снова рассчитал время идеально.

@темы: писанина

---

Капком анонсирует какую-то анимеху, где всех героев Басары сделали СОБАКАМИ.
Че-то это уже слишком. Ладно там школьная АУ, это было еще терпимо, но собаки!
Ну что дальше? Хомяки? Растения в кадках? Камни? XD

---

И снова я написалъ.
Джен, ангст, Не Хуайсан и его мстя.

ТЕКСТ

Его господин пьяно смеется, неловко улыбается, глядя на Цзинь Гуанъяо, хватает того за вышитые золотом рукава, а потом, что-то невнятно бормоча, почти утыкается лицом в вышитый на груди Верховного заклинателя цветок.
Он битый час жалуется, спрашивает совета, переспрашивает снова и томно вздыхает, когда Цзинь Гуанъяо пытается что-то ему объяснить.
Не Ханг едва слышит, что говорит его господин, зато хорошо слышит, что говорят люди за его спиной. Он сжимает рукоять сабли так, что белеют костяшки пальцев, но еще до их поездки господин Не предупреждал его о таком исходе. Как и о том, что отвечать на подобные выпады не следует.
«Настоящее горе для клана Не. Не понимаю, как адепты еще не разбежались».
«Конечно, ведь это никчемное создание покрывают хм… великие люди. А так бы того давно прирезали, как собаку».
«Какой позор, какое несчастье».
Глава ордена Не тем временем продолжает посмеиваться, перечислять свои несчастья и смотреть на Цзинь Гуанъяо, смущенно закрываясь веером. Он остается таким же красивым – но Не Хангу хочется просто взять и увести его отсюда, поднять за шиворот его дорого ханьфу и вывести из зала.
Так нельзя. Отвечать людям тоже нельзя. Надо делать вид, что все происходящее совсем его не касается.
Наконец Не Хуайсан встает с места – роняет веер, едва не падает сам, заливаясь смехом, быстро кланяется хозяину замка и, пошатываясь, зовет Не Ханга даже не по имени – просто маша тому рукой и широко улыбаясь. Падает на его плечо, непрестанно извиняясь – перед ним, перед Цзинь Гуанъяо, который все это время не теряет своей вежливой, но несколько смущенной улыбки – иногда он улыбается в точности, как сам господин Не, и адепт берет себя в руки, действуя так, как ранее говорил ему Не Хуайсан.
Господин виснет на нем, смеется и едва не падает. Не Ханг сохраняет безразличное выражение лица, выводя его из залы и ведя до гостевого флигеля, который выделили клану Не на время очередного собрания.
Там он продолжает глупо посмеиваться, спотыкаться, неловко шутить со служанками, слишком мило прикрываясь веером. Они поднимаются в комнаты – там Не Хуайсан одним движением сбивает какую-то статуэтку рядом с входом – слишком быстрым и точным для пьяного, и принимается громко причитать. Когда прибегают слуги, он извиняется и перед ними, хватает их за рукава и смотрит в глаза, а потом, так же неловко спотыкаясь, отходит, давая возможность прибраться.
Осколки убирают, выносят, извиняются перед главой клана. Вскоре слуги покидают этаж. Не Ханг слышит смешки и перешептывания служанок.
«Очень жаль, такой красивый. Наверное, ему тоже не здоровится. Вы ведь слышали, что его брат…», - Не Ханг вздыхает и отводит господина в покои, где тот тяжело садится за стол, складывая на него руки.
И – секунду спустя поднимает на Не Ханга совершенно ясный и спокойный взгляд.
- Как я замучился, - выговаривает он совершенно ровно и трезво, поправляет прическу и выдыхает.
- Ты – молодец. Все сделал правильно, - Не Хуайсан отводит взгляд. – Надеюсь, ты понимаешь, зачем это.
Не Ханг, находясь подле господина последние несколько лет, отчетливо мог понять одно – все это время он собирал какую-то информацию. Нить за нитью – помимо Не Ханга, были другие люди клана Не, были заклинатели из других кланов, шпионы и простые горожане.
Как мог заметить Не Ханг, ни у кого, кроме главы клана, не было четкого понимания того, для чего нужны все эти действия, и куда они ведут. Каждый из них видел только часть мозаики, несколько нитей, из которых его господин плел некую сеть… сеть, чтобы поймать туда кого-то.
Не Ханг мог только догадываться, куда вели все следы. Но – отказывался верить в это.
Сейчас господин сидит перед ним – абсолютно трезвый, совершенно спокойный. Он поднимает свои светло-желтые, невероятные какие-то глаза, и у Не Ханга едва не перехватывает дыхание – в его взгляде столько тоски, что хватило бы отравить ей и его, и весь дворец, и весь ЛаньЛинь. На секунду кажется, что сердце перестало биться – но после Не Хуайсан извиняющеся улыбается, и жуткое впечатление исчезает.
- Прости, что тебе приходится видеть и слышать это, - господин Не устало вздыхает, опираясь руками на стол, так, что длинные волосы падают, завешивая лицо. – Ты же веришь, что… это необходимо?
Не Ханг кивает и молча наливает чай – еще теплый, он стоит на том же столе.
- Себе тоже налей, - из Не Хуайсана, казалось, еще пару минут назад пьяно смеющегося и делающего неловкие жесты, казалось, ушли все силы. – Не забудь, завтра предстоит повторить это, но уже на официальном приеме.
- Да, слушаюсь вас, - Не Ханг слишком хорошо знает господина и не смеет возражать.
***
Он слишком хорошо знает господина и слишком хорошо помнит, что бывает, когда в его делах появляются настоящие преграды, и что знаменитая ярость Не, казалось, спящая в задумчивом молодом господине, порой находит ужасающий выход.
В то время Не Хуайсан всего полгода был главой клана – он убедил старейшин в своем замысле – и клан Не затих, будто бы скрылся с арены борьбы за влияние орденов. Из того, что видел Не Ханг – новый господин немало заботился о благосостоянии клана, умел в нужный момент воспользоваться связями или завести новые – но делал это очень аккуратно, будто исподтишка, отдавая распоряжения лишь небольшой группе верных ему людей, в которую входил и Не Ханг, который служил еще Не Миндзюэ и видел, как рос его младший брат.
Он был одним из немногих, кому было позволено видеть настоящее лицо главы. Исполненный то мрачной, жестокой решимости, то черной меланхолии - Не Хуайсан редко позволял кому-то видеть себя таким. Даже тем, кого называл близкими людьми и к кому так часто бегал за помощью.
В тот день к нему пришел очередной гость – одетый в торговца, он сменил и походку, и манеру речи, как только оказался в гостевой комнате главы ордена. Ловкие, будто кошачьи движения, чуть прищуренный взгляд и манеры выдавали в нем человека… иной профессии.
Не Хуайсан долго разговаривал с ним, привычно улыбаясь – с такими людьми он вел себя хоть и скромно, но с достоинством. Они вышли в сад – и Не Ханг, сопровождавший господина на почтительном расстоянии, увидел, как его лицо, не меняя своего выражения, побелело, будто вся краска сошла с него. Он продолжал также улыбаться – мгновенно взяв себя в руки, учтиво кивать и благодарить гостя. После он легким движением дал ему кусок драгоценного металла, отчего глаза посетителя жадно блеснули, и, раскланявшись, сам проводил его до ворот.
Он развернулся, чтобы пойти назад в покои, и лицо его тут же стало другим – еще бледнее, чем прежде. Не Хуайсан шел, будто бы не видя ничего впереди.
- Все в порядке, мой господин? – Не Ханг не мог понять, возможно, это была хворь, или известие, принесенное тем лже-торговцем, было столь ужасно.
В ответ глаза главы ордена блеснули ужасным, зловещим огнем, тот резко, не говоря не слова, прошагал к покоям. Одним пинком снес небольшой стол, низкие стулья. Он, не говоря ни слова, молча и ожесточенно бил и чайный сервис, и мебель, что подворачивалась под руку.
Черная-черная волна – волна ярости, ненависти и гибельного разрушения будто шла после каждого движения молодого господина, захлестывала и его, и все вокруг с головой.
Не Ханг с ужасом подумал, что незадолго до гибели ровно так же вел себя отец Не Хуайсана – разбивая, круша, молча и страшно ломая все вокруг.
Длилось это несколько минут, после чего глава ордена молча замер, и тихо сел пол на пол.
«Ему мало было просто его смерти»… - он не проговорил – зло прошипел эти слова, и слезы наконец появились у него на глазах. Не Ханг не подходил, не мешал ему – нарочито отвернулся, стоя в стороне и не подходя ближе – годы и годы в этом клане научили его правильно вести себя в таких ситуациях.
Через несколько минут Не Хуайсан встал на ноги – бледный, растрепанный и с разодранным веером, из которого жуткими костями торчал металлический остов – весь роскошный расписной шелк был содран.
- Прости, - он привычно неловко улыбнулся и быстро поклонился адепту. – И… спасибо за то, что ты делаешь, - Не Хуайсан повернулся и сам стал поднимать стол и стулья – Не Ханг ответил, что позовет слуг – и тогда господин быстро спрятал веер в расписной широкий рукав и поклонился.
- Пусть принесут вина и не приходят ко мне до утра, хорошо? – это звучало не как приказ – как просьба.
Не Хуайсан удалился к себе. Слуги опять начнут шептаться, что новый господин только и знает, что пить да стенать себе без меры. Не Хангу следует не спорить с ними.
***
Его кожа холодна, словно лед – и Не Хуайсан сам не замечает, как слезы непрерывным потоком бегут по его лицу, пока он, с замеревшим от ужаса взглядом, наносит стежок за стежком. Только рядом с ним лютый мертвец, когда-то бывший его братом, успокаивается и перестает двигаться вовсе, будто замирая.
Побелевшие губы главы ордена шепчут ему какую-то бессмыслицу, игла входит в онемевшую твердую кожу, и Не Хуайсан уже ничего не понимает и с трудом видит – слезы застилают его взгляд.
- Потерпи, потерпи, А-Мин, - он называет его совсем как в далеком детстве, будто забывая, что мертвецы не чувствуют боли. Делает последний стежок и замирает, когда пустой и бессмысленный взгляд мертвеца останавливается на нем. Не Хуайсан не может не плакать, как ни пытается.
Забрать его тело стоило больших усилий – еще больших стоит теперь унять его. Не Хуайсан выводит пальцем на его руке пару знаков, тихо что-то шепчет – и смотрит прямо в глаза, вытирая слезы рукавами.
Рука мертвеца медленно поднимается вверх – и Не Хуайсан замирает, адепты вокруг тоже – страшный монстр, в котором теперь не осталось ничего от прежнего главы ордена… подносит руку к самому лицу главы нынешнего… и Не Хуайсан, из глаз которого не пропадает выражения ужаса и отчаяния – с самой той секунды, как он решился подойти и взять иглу в руки – цепенеет перед ним. Мертвая бледная рука вытирает слезы с его щек, хотя сам... его брат, стоящий напротив, не выражает никаких эмоций.
- Что… что же он сделал с тобой, А-Мин? – Хуайсан чувствует, как рука ложится ему на плечи, и он оказывается почти прижат к подранному грязному ханьфу, когда-то бывшему дорогими погребальными одеждами.
Ему хочется орать, хочется кричать в голос, потому что такого не должно было произойти. Не с его братом. Не с главой клана Не. Он никогда, никогда в жизни не сделал ничего такого, чтобы заслужить столь ужасную смерть, не имея возможности ни уйти из этого мира, ни переродиться, навеки заключенный даже не в тело – разбросанный по всей Поднебесной кусками, обломками ярости. Этому Яо было мало убить его – надо было еще поглумиться, заставить страдать его напоследок, заковав его душу, разодрав его на куски…
«Тебе станет легче, если я приведу его к тебе? Если ты заберешь его жизнь своими руками? Если ты сможешь убивать его вечно-вечно? Тогда ведь твоя душа сможет успокоиться, А-Мин?» – Не Хуайсан почти шепчет это – брат не убирает своей руки с его плеча.
«Если ты слышишь меня – приходи – прямо по той дороге. Ты ведь сможешь найти его? Он попытается убить меня», – сейчас Не Хуайсан готов обманывать даже собственного брата – своего мертвого брата, ради того, чтобы дать в его руки то, что тот жаждет больше всего.
«Если это успокоит тебя – ты увидишь его смерть, почувствуешь, как его душа покидает тело – пусть это сделает твою ярость меньше. Если тебе станет легче, если твоя душа сможет уйти – я ни о чем не буду жалеть. Даже если после…», - Не Хуайсан осекается, вовремя решая не говорить и о своей возможной смерти.
Ему странно касаться мертвого, холодного тела, видеть эти пустые глаза и с болью и ужасом различать в посиневшей коже знакомые черты. Убить Цзинь Гуанъяо – было единственным желанием его брата перед смертью. Пусть же он сможет сделать это. Сам, своими руками.
Не Хуайсан быстро и четко выводит заклинания на руках мертвого – ему все еще хочется завывать в голос и кататься по земле, заливаясь слезами, но он выполняет весь необходимый ритуал, провожая брата в подобие сна. Рядом с ним Не Миндзюэ – тот, что был когда-то им – почему-то успокаивается. Не Хуайсан с грустью думает о том, что он сам сейчас – как его сабля, и говорит с ним нынешний глава Не по тому же принципу, что обычно разговаривают с демоническим клинком.
Когда все завершено, и мертвое тело кладут на носилки, Не Хуайсан понимает, что сил в нем не осталось вовсе. Кричать и плакать уже не хочется. Рядом с ним остается только пара адептов – остальные доставят Миндзюэ к назначенному месту. Один из них подхватывает господина, когда тот почти падает лицом в землю от переутомления.
- Пару часов… посплю пару часов, пока этот не подойдет достаточно близко, - Не Хуайсан, казалось, готов уснуть прямо в кустах – и адепты не узнают в нем своего изнеженного господина. Но все же проводят до лагеря.
По правде говоря, ни один из них не решился бы подойти к лютому мертвецу – тем более такому, как их бывший глава Не Минцзюэ – без оружия в руках. Да и с оружием тоже. Пару раз им казалось, что страшный мертвец просто свернет шею их главе – но тот послушно стоял перед ним, сам словно марионетка и, кажется, даже узнавал младшего брата.
***
Перед рассветом Не Хуайсан проснулся – молчаливый и бледный. Он взял в руки свой новый веер и вышел из палатки.
- Не ходи за мной. Никто не ходите – иначе этот заметит вас, - он насмешливо улыбнулся и, тут же сделав какое-то скорбное лицо, удалился дальше по дороге.
Не Хуайсан хотел проконтролировать все лично, убедиться собственными глазами, что все пройдет удачно. Он обогнал Су Ше по окружному пути, и сейчас шел перед ним, неловко прихрамывая. Увидев адепта, Не Хуайсан тут же смущенно засмеялся и замахал ему рукой.
- Ох, как я рад, что встретил тут кого-то! Я…Я… потерялся, и не очень понимаю, где нахожусь, - глава Не потупил взгляд и почти спрятался за веером. – Адепты… оставили меня здесь, похоже, - он дурацки рассмеялся, покраснев, словно барышня на выданье.
Су Ше остановился и молча поклонился Не Хуайсану, тут же грубо схватив того за запястье. Тот едва удержался, чтобы не огреть не по лицу, но вместо этого только сдавленно всхлипнул и произнес: «Вы же отведете меня в город? В любой город, пожалуйста, моих денег хватит».
- Заткнись ты! – манеры, которыми так славился орден Лань, видимо, покинули Су Ше. Как и понимание того, кто перед ним стоит.
Не Хуайсан был и без того измучен и на пределе своих сил, и, когда прибывший слуга Су Ше пришел, чтобы связать его и забрать в качестве заложника, старательно изображал страх, после чего решил, что лучше вовсе будет упасть в обморок – так идиот Су Ше наконец замолчит. Глава клана побледнел, закатил глаза и упал без чувств – этот прием удавался ему весьма хорошо еще со школьных времен.
Сейчас этот прихвостень Яо думает, что поймал свою жертву. Не понимая, что новая жертва – это он сам. Не Хуайсан держит в себе желание пнуть его ногой в лицо и покорно повисает на руках его слуги. Стоит терпеть, ведь совсем скоро он исполнит последнее желание брата.
***
Он стоит перед заколоченным гробом и думает о том, что сказал бы Миндзюэ, поняв, как именно его младший брат осуществил свою месть – чужими руками, хитрой сетью манипуляций, подкупов, угроз и обещаний. То, что сам прежний глава клана ненавидел больше всего.
Не Хуайсан вздыхает, невидящим взглядом обводя толпу. Все старейшины тоже вздыхают – все думали, что глава Не испортит ритуал, но тот провел его безупречно, вызвав одобрительные перешептывания в толпе. Он учтиво кланяется гостям и сходит с помоста.
«Если мы встретимся в следующих жизнях – это уже будет лучше наградой».

@темы: писанина

---

Очень спортивные выходные выдались: 2-4 я каждое утро ездил на силат, 5го ходили на каток, 6го - на гору Лысый Дед (она не "барсовая", но очень интересная. На ней лежит самолет, что упал там в 50х годах, а только в 2008 "Авиапоиск" нашел его и группу пилотов, что там погибла.

Ну и, виды там просто невероятные. Фотки кину, как только их скинут мне)

---

Штош, я сварил СУПЬ.
Вареный корень лотоса на вкус похож на морковь.)
Было интересно))

---

Нытья пост о том, что неизбежно в самое кокоро меня бьет.
Можно пролистывать.

Много букв и гудения

Я в ахуе. "Я что-то не помню, чтобы у тебя болела голова в Москве".
Каждую гребаную неделю. Я не знал, когда оно меня застанет - утром, по возравращению с работы, в метро, когда едешь с универа. Боль до тошноты, головокружение, постоянные тонны обезболок, и нахер я говорил об этом.
Я слышал, что это "ну в отца же".
И что во Владивостоке голова болит ну иногда "на погоду", а дичайшие приступы, которые не проходят несколько часов, мигрень и тошнота прошли вовсе.
Но нет - мы об этом слышим первый раз.

И когда я был "такой худенький" в 16 - нихуя, что мой суточный рацион мог состоять из утреннего бутерброда и яблока на обед? У меня на полгода пропали месячные, у меня постоянно кружилась голова, я ходил, как кусок вареной колбасы - не-не, это блять такой хороший юношеский метаболизм, угу.

То, что я постоянно находился на грани панических атак, закатывал дикие истерики из ничего - ну ты такой вспыльчивый импульсивный, и снова "весь в отца". Но что-то последние года 3-4... не, ну я конечно легко агрюсь, и могу сделать что-то необдуманно на эмоциях, но вот такой херни до тряски и выхода из себя помню пару раз - и то там был реальный повод, а не "дверь не закрыли".

А, ну еще я априори несчастен и "получаю копейки", лолшто. Мне хватает на жрать в кафе, ходить в походы, на все тренировки, на одежду и развлекалки, и на салоны и прочую херню, и еще и откладываю. И даже могу позволить себе крупную покупку, в случае необходимости.
Но да, деньги за СВОЮ квартиру я должен получать под жалостливое "опять нет денег, да?"
Есть блять, просто я хочу получить СВОИ!

Еще мне нравится "ну не всегда же ты будешь по тренировкам ходить". Ну ок, надоест - буду снова за компом сычевать. Или пойду волонтером. Или пойду на вторую работу - не впервой. На данный период мне нравится это. Что делать дома (ну если у тебя нет какого-то хобби или доп.дела, или подработок, или игр-сериалов - то что вообще там торчать-то)

Тем более в этой жуткой квартире, куда я не хочу перевозить кошку (за которую я буду жутко волноваться постоянно, потому что не уверен в ее безопасности, если родня близко).

А на самом деле, она просто дофига подвержена влиянию. Мужчина ее действует благотворно - бабушка действует, как пиздец.
Я охуенно испортил настроение, хуже было только это непонятное обвинение, взятое из воздуха, как я намекаю на смерть и все дела. Мне блять правда до глубины души обидно - особенно то, что любого другого человека с таким отношением я мог бы нахер послать и не париться.

---

Встретил НГ, получил массу крутых подарочков от всех.
Китайские приправки, сычуанский перец *_*, КОРЕНЬ ЛОТОСА (завтра попытаюсь сварить из него СУПЬ), дивные сережки, веера из Японии (с упоротыми тиграми! сфотаю, как найду нормальное освещение), и оч яркий веер, как я люблю, ЛИСТ ГИНКГО, печеньки с креветкой, восхитительную кружку - специально для работы (тоже сфотаю), набор носков, и СЫР КОСИЧКУ.

Сегодня я наконец отдежурил, а завтра пойду на первую треньку марафона, а днем буду готовить разную хреноту - когда, как ни в праздники.))

С НГ всех, крч, всех люблю ~

---

Мое дохуя проявление ответственности сыграло со мной недобрую шутку, и теперь я типа как... исполняю начальнические функции.? Раздаю задания, помогаю блин, подсказываю, попинываю слишком неторопливых, и сам ебошу при этом, не разгибаясь.

Все бы ничего, но только как-то зп моя от этого не выросла ничешуя, вырос только уровень стресса сцк.
Я все жду каких-то положительных изменений на этой работе, но в итоге хер получу - имею такие подозрения.

---

После пары часов открытой трени (на которой я побился на всем, чем можно, кроме собственно дюрали, ну да и ладно)
Еще одолел тренировку по силату!
И даже не умер после такого, и на следующий день был вполне жив. ))
Было очень весело, и я даже не так сильно побит, как мог бы! (хотя на ножах огребся ух, но это было ожидаемо, в общем-то)

---

"Я случайно нашел в ящике глицин, а потом вспомнил, что глицин меня тоже бесит, и поэтому убрал"
Просто все, что нужно обо мне знать)